Сибирские огни, 1981, № 3

Александр Кухно ПОСЛЕДНИЙ ПАРИЖСКИЙ КОММУНАР В числе творческих замыслов Александра Кухно была поэма о Парижской Ком­ муне. На протяжении многих лет поэт собирал сведения о человеке, который должен был стать одним из его главных героев,— о последнем коммунаре Адриене Пежене, соединившем своею судьбою Парижскую Коммуну с Октябрьской революцией, Фран­ цию с Сибирью. Кропотливые разыскания А. Кухно позволили многое узнать о ветеране Париж­ ской Коммуны и других революционерах, оказавшихся в 1941 году в Новосибирске. Об истории и результатах этих поисков рассказывают публикуемые заметки поэта. С того времени, когда они были написаны, перенесен из Новосибирска в Париж, на кладбище Пер-Лашез, к знаменитой Стене коммунаров, прах Адриена Лежена. В новосибирском сквере Героев революции сохранено надгробие последнего парижско­ го коммунара. Он лежит рядом с братской могилой ста четырех героев гражданской войны, звер­ ски замученных колчаковцами перед от­ ступлением из Новониколаевска. Над брат­ ской могилой величественный памятник: из гранитной, растрескавшейся глыбы вы­ рывается рука, сжимающая факел. Застыв­ шее в бетоне пламя — «живое пламя мерт­ вых —для живых!» Земля разверзлась, камни содрогнулись, над тишиной. над шумом людных улиц — над всей землей взметнулась на века могучая рабочая рука!.. С детских лет я знаю этот факел. Мальчишки, мы играли у подножия па­ мятника на зеленом холме, взбирались на камни, срывались, ушибались, но мы рос- лй, как положено мальчишкам,— боролись, катались по земле, дрались, играли в граж­ данскую войну, в сибирских партизан. Бронзовый Щетинкин в заломленной папа­ хе строго следил за нашими играми, он был нашим судьей, нашей справедли­ востью. Командарма привезли издалека и похоронили здесь, возле факела. Заросли черемух, сирени, бузины скры­ вали нас от постороннего глаза, и на лу­ жайках под высокими березами, растянув­ шись на траве, рассказывали мы друг другу страшные истории о зверствах белых и о геройстве красных. Конечно, мы повторяли прочитанное и слышанное от взрослых, но — какое это имело значение! — взрослые сами по себе, а мы — это мы, пацаны, готовые драться за наш факел, за нашего Щетинкина, за наши черемухи и березы. Потом взрослые стали прибирать нас к рукам. Дом Художественного Воспитания Детей прислал инструктора-массовика, вокруг памятника появились избушки на курьих ножках, и рощицу заполнила ма­ лышня. Старшеклассницы в белых блузках и голубых юбочках водили хороводы, рас­ сказывали сказки, устраивали концерты. Кто-то стал вырубать деревья, превращать рощицу в сквер. Нам, пацанам, стало скучно, за каждым нашим движением следили, запрещали влезать на дерезья и, боже упаси, на па­ мятник. Грянула война. В несколько дней мы по­ взрослели. Все вокруг говорили, что мы уже взрослые, и мы решили бежать на фронт, туда, где отцы. Нас ловили и воз