Сибирские огни, 1981, № 2

и з К Н И Г И « Ч У Д Н Ы Й М Е С Я Ц » 89 Орлов невольно поморщился, но, чтоб не смущать ребят, снова на- труженно улыбнулся, задумался на миг, потом разом как-то встрепенулся, ясными глазами из-под смоляных крутых бровей глянул на товарищей, сказал: А что, ребята, только за границей по-настоящему и ощутишь страшную болезнь — ностальгию. Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех! — в тон секретарю пропел Борис. Совсем маленький эпизодик. Я к вам подъехал, вы, кажется, Борис, едва успевали окуней на берег выбрасывать для нашей ухи? — Так точно, Иван Иванович! Едва успевал,— по-солдатски отрапортовал Боря. — Понадергали и никому ни гроша не заплатили. — А з а што? — удивился Боря, приподнимаясь на локтях. — Вот я и говорю. А теперь послушайте. Отдыхаем мы с одним иностранным приятелем в санатории за границей. Он и говорит: «Нет желания у вас съездить на рыбалку? Мол, есть один частный пруд с карпами зеркальными. Надо что-то заплатить, дадут удочки, лодку, покажут место». «Согласен,— отвечаю.— Поехали». Хозяин встретил нас радушно, прямо на животе перед нами выстилается. «Вот,— думаю себе,— какая вежливость, внимание к гостям, почтение». Заплатили мы за удочки, за лодку, за место. Хозяин еще пуще прежнего засуетился: «Погодите, братове, погодите, я, мол, воду мало-мало с пруда спущу через шлюз, чтоб, мол, рыба оказалась на мели, чтоб, мол, лучше клевала». Мой приятель морщится, что-то возражает, а хозяин все равно на своем стоит. «Пусть сольет,— соглашаюсь я,— раз так ему хочется нам угодить». Спустил он воду, мы забросили удочки, выплыв в назначенное место. И за целый день ни одной поклевки! Выбрались на берег, не солоно хлебавши, мой приятель злой, аж посинел, а хозяин масляно осклабился, показывает рукой на небо, мол, погода подвела, рыба грозу чует. А сам тут же нам предлагает свежего карпа, но снова за деньги. Купил я для приличия пару штук, а мой приятель, слышу, костерит его уже русскими матами. «В чем дело?» — спрашиваю друга. «Это же нэпмановская недобитая сволочь! — шумит приятель.— Он и воду для того стравил, чтоб карп на бок улегся, в грязь зарылся. Эта рыба — пакость! Чуть воду в пруду убавь, она, как червяк, зароется в ил, затаится. Вот хозяин нам, рыбакам-незнайкам, такую свинью и подложил, чтоб никакой поклевки не было. А рыбы надо — снова деньги плати. И выходит, что за одну и ту же рыбешку он две шкуры дерет!» — У нас за это морду бьют! — И никаких рублей не платят! — Вот именно, ребята! А мы порой куражи разводим, что вот, мол, на нашей земле тесновато стало браконьеру. — Кстати,— встрепенулся Боря, никогда1не просыпающий утиных зорь.— Пора бы и нам салют произвести в честь нашей вольготной охотничьей жизни! А? Заря, гляньте, как разнежилась, словно наши жены на перинах. — Захожу, говорит, я в спальню. Жена лежит, как удав, на перине,— захохотал Юра Лось, вспоминая рассказ Василия Шукшина. — Кстати, о девочках... У солдатки губы сладки, у вдовы как медовы, у законной жены как ковриги аржаны...— Боря вскочил на ноги, начал отбивать чечетку. Все глуповато хохотнули, Иван Иванович, поморщился опять, словно от застарелой сердечной боли. — Зубоскалить хватит — собираемся на зорю,— скомандовал, поглядывая на Орлова, Николай Владимирович, заслуженный в нашёй компании и Почетный в обществе охотник.