Сибирские огни, 1981, № 2

И З К Н И Г И « Ч У Д Н Ы Й М Е С Я Ц : 87 лема! Сознательно районный секретарь повел разговор в свою сторону.— Опять в поход за соломой в далекие края? В поход, опустил голову вожак.— Надо где-то корма у себя изыскивать. А то тюк соломы не только видом становится золотой. А выход, мне кажется, можно найти,— встрял я,— С учетом погодных условий шире раздвигать посевы зеленки, оставлять ее на корню в зиму для овец. По ложбинкам, впадинкам, заветерьям даже ручной косой выкашивать травы, а мы ведь все ипатовским методом хотим, чтоб широко и вольно, на пол-России замахнуться. Главное, людей заинтересовать — всю жалюку выдернут, а она — тоже витамин. Не все поддается комплексу. — На такую тьму скота руками не надергаешь,— возразил мне Николай Владимирович.— Мы за механизацию ручного труда на селе! — Он засмеялся собственным бравурным словам.— А вообще-то в лаптях море не осилишь — протекают. — Море не осилю — реку перебреду! Пусть из десяти коров одну я накормлю, но и то на нее не клянчить. Солома и сено — это как вода и пена. За один тюк соломы, что привезешь ты из Биробиджана, я тебе дома сена три стога накошу даже в самый сухостойный год! В любом заветерье зубами нарву. Не веришь? С конца июля у нас шпарят дожди. А пошли дожди — траву жди. Неважно, что в конце лета. Сено можно и по снегу соскрести. — Не все резервы мы еще приводим в действие,— согласился секретарь обкома.— Трава — не овес, где поднялась — там и покос. Тайгу мы плохо изучили. Там тьма коров пропадает. Есть такие деляны — сами просят косу. — За селом Ах-Холом — Белым логом — есть знаменитое урочище Матуган. Кедрачи, листвяк, сосна. Целые плантации маральего корня. Я нынче был там. Мне приятель мой, Михаил Чекурин, рассказывал, что вот на этих самых еланях вся деревня однажды спаслась сенокосом. Там травы уродились коню по гриву, а в безлесных низинах все повыгорело. Охотник Василь Чиркун и скажи председателю: «Дай, мол, мне на две недели бульдозер, я тебе подарю деляны сенокоса: весь колхоз спасем от гибели». Дал ему председатель бульдозер, он и проделал знаменитую теперь дорогу Чиркуна по охотничьей тропе до самых гольцов. Колхозники запаслись подсоленным таежным сеном и на общественный скот, и на свой личный... Глаза боятся — руки делают. А солома из Биробиджана — дороже баклажана. — Надо думать,— согласился секретарь.— Со стариками совет держать. А за соломой ехать все равно придется. — Ну, в общем-то, вождям видней,— вроде бы возразил я. — Вот если бы эти вожди да водили за собой дожди! — проговорил Орлов,— Это были бы вожди!! Тогда бы наша область была действительно сибирской Украиной. А так пока одни милые слова, что наша область — благодатный уголок. — Уголок, как раскаленный уголек,— Боря тоже сыпал стихами... Как-то было вольготно, даже весело говорить за кружкой чая у костра с первым секретарем обкома. Так бы смело, так наивно и задорно никто из нас не посмел его тревожить в кабинете за официальным столом, а тут... Тут мы совершенно позабыли, что он-то, Иван Иванович Орлов, тоже отдохнуть приехал, тоже стряхнуть с себя в воскресный денек будничную пыль забот и тяжелых дум об огромном хозяйстве, тоже решил слегка расправить плечи на охотничьей заре, вспомнить, возможно, что-то милое, невозвратное, дорогое и заветное... А мы вот так бессовестно всей «воробьиной» стаей занимаем его пустыми разговорами о разных там писаках, об урожаях и кормах... Ну, к чему это все здесь, вот у этого беззаботного костра, на берегу Заповедного озера,