Сибирские огни, 1981, № 2

и з к н и г и « Ч У Д Н Ы Й М Е С Я Ц - 83 боко русский, чуткий до чужих болячек, часто не замечающий своих.. Черные, волевые, но по-русски чистые и открытые глаза всегда внимательны и остры, с буравчиками зрачков, в которых угадывается гдубоко упрятанная природная мудрость. Она, эта мудрость, без нужды никогда не выпячивается наружу, а как бы сама по себе живет в человеке, окружает его, наполняет, как и воздух, как сама среда. Мы всегда привыкли видеть его чутким и вежливым, никогда не повышающим голоса. И если ему что-то не нравилось или коробило ухо, он только незаметно для других морщился, стараясь выжать из себя виноватую улыбку, прикрыть ею душевную, вдруг наплывшую, сумеречь. Но это бывало редко, в минуты острых конфликтов по работе с товарищами. Чаще же всего он был ясным, с волевым взглядом, доступным, притягивающим к себе человеком, вокруг которого всегда табунились люди. Не случайно же вожаки обладают тем душевным, необоримой внутренней силы, скрытым магнетизмом, который не только объединяет вокруг них талантливых соратников и друзей, но и заставляет каждого работать и жить ради общего дела с полной отдачей душевных и физических сил. — И вы сюда вздохнуть приехали? — вместо традиционного приветствия обрадованно произнес Орлов.— Принимайте и нас к себе, пообедаем вместе. Федор! Неси баул. Его шофер, отличный водитель и отличный стрелок, шел с улыбкой нам навстречу, неся в руках желтую хозяйственную сумку. — За компанию оно, конешно, веселей,— согласился с шефом Федор. ' Про нас и говорить не стоило: мы все обрадовались такому повороту дела, зная наперед, что с таким, всеми нами глубоко уважаемым человеком не только вместе пообедать, но и поговорить вольготно на вольном ветре у озерка — нет высшего удовольствия, выпадающего, возможно, один раз в жизни. — Отличное местечко, ничего не скажешь,— как бы самому'себе сказал секретарь, прогоняя с чернявого, чисто выбритого лица усталость и необычную для него грусть, разглаживая его светлой улыбкой.— Свежо на душе становятся. Природа перед тобой как бы в первозданном виде. Смотри, радуйся и наслаждайся. Открывай и проветривай душу. Хорошо! — Его крутые черные брови крылато дрогнули и, больно затрепетав, поднялись почти торчмя.—Да жаль вот, все нам некогда, все нам недосуг. То неотложная нужда, то неотложные болячки... А сердце к жизни рвется. — Вот и мы выкроили кое-как денек, чтобы сгуртоваться вместе,— извинительно вступил в разговор Николай Владимирович.— Оседлали чье-то старое кострище, чтоб вольготно передохнуть. — Это хорошо, ребята. Хорошо! Надо иногда прорубать окно в природу, чтобы потом по больницам не курсировать. А мы такого зачастую не понимаем. Вот я сегодня... Поблукал по полям с зари. Урожая нет — и настроения у людей нет. Выполняют долг, а порыва, взлета в труде и не смей добиваться. Люди, они все понимают, когда -надо взлететь, когда надо просто-напросто терпеть такую ситуацию. Конечно, невесело. И все мы давно знаем, что наша область в пять лет один раз урожаем нас балует. Остальные четыре — капризничает. В одном районе еще что-то даст, в трех — попалит. Вот и живи. Одна надежда на безропотную овцу да скотину. Как ни трудно, а с животноводством мы выходим на высшую отметку даже при таких скудных урожаях. А кто вытягивает? Люди. Ради них стоит не только напрягаться, но, оказывается, иногда и отдыхать.— Опять секретарь грустновато улыбнулся, сгоняя с лица какую-то печаль. Он помолчал, оглядывая округу, вздохнул, посмотрел на насз 6*