Сибирские огни, 1981, № 2

Сергей Пестунов Из книги «Чудный месяц» На охоте в день воскресный Рассказ Я не знаю поры лучше бабьего лета. У нас в^Сибири это — конец сентября. Небо хрустальным изумрудным куполом высвечивает приго- ризонтные окоемы безбрежной степи, прохладный сквозной воздух в текучем мареве насыщен горьковатым духом перезревшей осыпающейся полыни, богородской травы, горчицы и донника. И даже в неурожайный год, какой выдался на эту осень, все же улавливается сытный сладковатый запах свежени вместе с долетающей парной половой от работающих невдалеке комбайнов. И, конечно, плывут в синеве живые льняные паутины, журавлиные трубные косяки, хватающие за сердце невольной грустью, сонмы трезвонящих над головою жаворонков,— и во всем какой-то умиротворяющий покой и одновременно тревожная тоска по уходящей красоте лета, которая, обнажившись, распахнулась во всю свою ширь и приволье, все плоды выставляя напоказ, гранено высветляя их на росных утрах мягкого уже прохладного солнца, снимая со всего лишнюю мишуру. Все оголяется, гранится, становится осязаемо реальным, выпуклым и четким, близким, вызревшим и нежным до физической боли... Вот в такой-то денек еще по звездной сумеречи разгулявшегося бабьего лета мы и выехали на наши знаменитые Сорокоозерки позоре- вать на утином кряке да торопливом взбалмошном перелете. Зори в бабье лето короткие, холодные, сырые и грустные, но прозрачные, чистые, как и само бабье лето, зори полны хлопотливых приготовлений местной птицы к отлету, радостных возгласов глупого молодняка, осторожных мудрых покриков старших. Все на зорях движется, мельтешит, живет, летает. Дикая живность в это время спешно жирует, нагуливает тело для лютой зимы и большого перелета. И какой же охотник в это время усидит дома, не вдохнет азартной радости ожидания, захватывающего ликующего мгновения, когда из сиреневых сумерек вдруг обрушится на тебя табун свистящих в воздухе шальных