Сибирские огни, 1981, № 2

Б Е Р Е З О В С К И Е О Р И Е Н Т И Р Ы 53 чили отметать отходы из-под сортировки, у буртов зерна. Потом широкой деревянной лопатой она подгребала зерно к сортировке. В первый же день на ее руках появились кровавые мозоли и ссадины, на другой день они разбередились и нещадно ныли. У многих других девчат ничего особенного с руками не случилось, и она уже думала, что ей нарочно дали метлу и лопату с шершавыми ручками. Однажды соседи по квартире уговорили ее пойти в кино. Зрительный зал клуба ей понравился: довольно просторный, кресла как в городском кинотеатре. Но публика была не*та... В основном горожане, но почему-то нахальные, беспардонные, многие подвыпившие. Погас свет, и в зале началась возня, как на току ночью: визг, шум, матерки. Она не, дождалась конца картины, ушла и больше не поддавалась уговорам подруг. А те были довольны и кино, и танцами после картины. И то, что ребята озорничали, объясняли по-своему: они же из училищ, вырвались из-под опеки своих воспитателей, вот и резвятся... А как трудно переносила она ночлег вдвоем на узкой кровати, на жестком матраце..Лишь после ночных смен засыпала быстро. Но все же постепенно привыкала умываться на холоде, бегать в дальный угол огорода — в уборную. Смирилась и с глиняными чашками, и обеды казались вкусными, сытными, будто бы с каждым днем все лучше готовила их хозяйка. В свободные часы она уходила в огород, присаживалась там на скамеечку и думала, думала... Почему она здесь в роли «белой вороны»? Ну, одевается не так, как другие... Ну, воспитание не то... Ну, не так ловко, как другие, орудует лопатой или метлой. И почему все веселы, шутят, обнимаются, влюбляются даже, только она не может примениться к шагу других по этой реальной жизни? А ведь в институте она считалась компанейской Девушкой. Вот и Галя Серова из деревни ведь... Вспомнив Галю, подумала: а ведь это где-то близко, в одном районе, можно бы отпроситься и съездить к ней. Некоторые отпрашиваются даже в город. В разных концах обширного тока четыре «горячих точки» — тут идет подработка зерна, отправка его на элеватор. Грохочут сортировки, шуршат зернопульты, сигналят машины, привезшие зерно от комбайнов. Защищаясь от солнца и пыли, девушки повязались так, что видны только глаза и нос. И Светлана последовала их примеру. К бурту подкатил самосвал, зерно мощным потоком полилось на землю, где Светлана орудует лопатой. Водитель выскочил из кабины — молодой, чернявый, с усикаущ. Подошел к Светлане, подмигнул ей: Эх, вечерок бы провести с такой красавицей!— И шлепнул ее пониже спины. Хохочет, будто доброе что сделал. От неожиданности Светлана растерялась, замахнулась на него лопатой. ' Но в этот миг в углу тока увидела... Виктора. Он стоял возле машины, в белой рубашке, с непокрытой головой... — Ну, ударь, ну, ударь, красавица! — умоляет водитель.— Ударь, только разреши вечерок провести,— Защищаясь обеими руками от взмывшей вверх лопаты, он изловчился, обнял девушку, привлек к себе.— Ну, договорились, красавица?.. Она не слушала водителя, в ее мозгу сверлило: «Почему он здесь?.. Кого ищет глазами... Может, меня... Но как он узнал, что я тут?» Ответ нашелся быстро: «Моя мама сказала его матери...» Бросив лопату, она с силой рванулась из рук водителя. Бежать, бежать к нему, броситься на шею, как раньше, сказать... сказать, что она все прощает ему, что готова ждать год, два, сколько скажет. Ждет же Лида два года своего солдата....