Сибирские огни, 1981, № 2

И З К Н И Г И « Ч У Д Н Ы Л М Е С Я Ц » 117 питъ старую, но никогда не стареющую по своей душевной силе песню «Среди долины ровныя». Мы втроем: Федор, Вася, я, да в подголосках прилепились ладно девушки, повели эту песню, что подруженьку за руки, за'околицу, в заветные места, к тому самому дубу-рекруту, что одиноко и могуче вЬ всей округе стоит. И почему-то все, когда песня набрала силу, ушла в зенит, посмотрели на заматерелый среди площади листвень, который походил на тот могучий дуб из грустной песни, раскинув свои разлапистые ветви, держа на них веселое, голубое полуденное небо. Иван Семенович Тюков, слушая песню, замер, наливаясь бледно- тою. О чем-то невозвратном тосковал, грусть его рисовалась на лице смурью притуманенных глаз, подрагиванием века, одиноким белым хохолком на темени, оттопыренной повядшей мочкой правого уха, чудно поверху хряща, обрезанного осколком, будто кто пометил, чтоб не потерять в людской толпе. Иван Семенович дослушал песню до конца, не замечая, как тоскливо смотрят на него Илика с мужем, понимая глубоко обреченного на страшное одиночество старого человека. — Ох, вы, ребята, ребята,— грустно покачал Иван Семенович головой,— за самую печенку зацепили песней, все наизнанку вывернули. Всего не рассказать, что было дальше. Как мы оказались у Козыревых в гостях вместе с Тюковым, как они слаженно втроем гянулн песни, как смотрели тепло друг на друга, и только уже в сумерках мы свернули ярмарку в Березовке, но уезжать все равно из этого веселого села не хотелось. — По пути у нас остались лишь Задворки, сельцо в полсотни дворов,— умиротворенно сказал Иван Семенович.—Мы об него лишь сбо- пнемся. За час все управим и при звездах. Задворки есть Задворки. Хутор притулился как бы под мышкой у тайги.— Вот так они, как у бога за пазухой, и живут,— словно угадав мои мысли, произнес Иван Семенович, когда мы подъехали к этому селению. Однако люди нас ждали, и, как ни странно, последний порыв нашей ярмарки закончился удачно. Мы расположились, как выразились сами жильцы, на Новогодней площади — пятьдесят на сто, такой же уютной, как и сами Задворки. На столбах висели лампы-пятисотки, видимо, еще с новогодней ночи. Они заливали площадь ярким светом, таким ярким, что выползшая из-за дремучей тайги луна была не видна. У девчат после двухдневной напряженной работы появилось как бы второе дыхание. Они свежо и чисто дарили местным жителям улыбки, сбивая их- с дремотного лесного застоя. Ярмарку свернули уже за полночь. Довольно потирая руки, Иван Семенович сказал: — Конечно, не в деньгах счастье, а все ж куда без них? Народ наступал как волна, вот и полна наша казна! И сколько дум'аешь, Андре- ,ич, мы сливок сняли? — Ну, по-моему,— намеренно тянул я,— где-то около сотни тыщ будет.— Ха-ха-ха! — вольготно откинулся на сиденье Семеныч.— Столько ты пленки поизвел, столько сил потратили и за сотню тысяч? Бери выше, Андреич! — Сто десять!