Сибирские огни, 1981, № 2

И З К Н И Г И « Ч У Д Н Ы Й М Е С Я Ц : 115 все козырные! — командовал Семеныч, ни с того ни с сего разом просле зившись! Но отплясавший и отпевший свое Федя, завидев шефа плачущим, хитро улыбнулся мне: Вспомнил, старый, прошлое. Вон ту, в цыганской шали, когда- то раскрасавицу. Жену полковника в отставке, который весь в орденах, как рыба в чешуе. И Федя рассказал чудовинную историю о Семеныче. В молодые годы встретил он девушку, Илику, заплутавшую как-то в тайге. В те годы Иван еще землемером работал. Наткнулся ои взглядом на красавицу, ахнул: И откуда ты такая пресветлая взялась? — Из лесу вышла,— поклонилась ему Илика.— Там отца с матерью моих медведь-подранок изувечил, колодой придавил. А я белкой на тонкую кедрушку взлетела, ревмя ревела, пока охотник не ссадил да в село не привел. — И кто он, твой охотник смелый? — Ваня Козырев. — И я Иван,— глупо моргал перед красавицей землемер. Два Ивана —два обмана. А мне бы один до самых седин,— по- цыгански нараспев молвила Илика.—Мой батя русским был, мать цыганка, две крови во мне. Потому, видать, медведь и не тронул,— оголила девушка в улыбке свои блестящие и влажные, как береста в росе, зубы. И зазнобило тогда, а потом в жар. бросило Ивана-землемера. Но как ни бился, Илика на своем стояла: — Для меня Ваня Козырев на всю жизнь, как солнышко. Не тумань меня. Найди другую. Но тут война ударила, Иван-землемер укатил на фронт. И в первом же бою под Ельней его хватануло осколком меж ребер, Сердце кровью затекло. После сложной операции Иван вернулся на побывку. Оклемался чуть, понаведаться решил к Илике. Приехал из Кедрачей в Березовку уже потемну. Его никто не видел. Разыскал веселый дом охотника, поскребся. Вышла к нему в черном монашеском платье покрытая траурным платком Илика, бледная, истонченная слезами, впустила старого приятеля, обрадовалась. — Ну, как ты тут, моя хорошая? — задохнулся Иван от радости. Она ему протягивает похоронный лист, весь закапанный слезами, из глаз расширенных градины срываются, подкосились ноги у Илики, ткнулась она, обессиленная, в колени землемеру, призатихла, вздрагивая. Ну, потом повечеряли грустно, много кой-чего друг дружке рассказали да и ко сну стали отходить. Постелила Илика Ивану на диване, а сама тихо в горенку удалилась. Но разве мог Иван стерпеть, свою любимую покинуть? И только он прилег к ней на кровать, чтоб успокоить тихо плачущую женщину, раздался скрип порожка, потом и стук нетерпеливый в дверь. Напряглась Илика ухом, вскрикнула прихваченной соловушкой: — Ваня мой вернулся! — и на крыльях вылетела в кухню открыть избу любезному. і Замер на чужой постели землемер. Но пока бурно целовались, плакали и радовались супруги, Ваня-землемер пришел в себя, быстро приоделся, застегнул ремень, вышел к людям на свет. — А это кто, Илика, у тебя? — опешил Козырев Иван в звании полковника, с пистолетом на бедре, полной грудью орденов. И глаза его начинают злобой ярой наливаться, рука к пистолю тянется.— Кто это, Илика, у тебя, я спрашиваю?—уже трясло Ивана в лютом гневе. 8*