Сибирские огни, 1981, № 2

112 С Е Р Г Е И П Е С Т У Н О В — Давай, Евлампич! Худ торжок, да не худ'горшок! — И правда, Феня,— подхватывал в лад Евлампич.— Хоть нет барыша, зато слава хороша! —щерился старик, подмигивая молодым мужикам.— А нам, Евлампич, не до барыша, была бы жизня хороша! — вторила старцу Феня, малиново пылая лицом, немало смеша посторонних, доводя до посинения в бессильном гневе мужа. — Ну, конешно, ну, конешно! — согласно поддакивал ей Евлампич.— Оно, конешно, правду сказано, где торгуют, там воруют, оттого и весело живут,— облизывал старик младенчески розовые давно беззубые десна, поддергивая сползающие с худых мослов штаны, хмыкая довольно, пускай с полого рта слюну. Феня разом захлебнулась, икнув, начала промаргиваться, потом страшно вылупила на старца глаза, уже надулась, чтоб окатить его ядреной руганью, но, увидев поблизости меня, перешла на скороговорку:— Ну, сивый мерин, смотри в оба! Купец — ловец, а на ловца и зверь бежит. — Оно опеть же верно, но плоха больно привада,— хитро щурился кержак. Феня, видно, его не так поняла, добавила: 4 — Твои деньги, твои и глаза: гляди сам, что покупаешь. Не сходно — не сходись, а на торг не сердись. ( — Сердилась баба на торг, пока не выпила рюмку да не съела пирог,— снова .подмигнул старец молодым, а Феня, выгнувшись, как кошка перед дракой, швырнула старику: •— Закрой прореху, а то рассыпешь все от смеху! — Это верно, это верно,— стал кланяться ей старик.— Сыпешь дорого да любо, дешево да грубо. — Иван Семенович,— начал возмущаться я, видя, что из веселой ярмарки эти скоморохи делают уличную свару,— надо бы прекратить как-то безобразие. Феня-то пьяна. — Закусила удила, теперь попробуй останови ее,— засомневался Семеныч, но был внешне спокоен. • А Феня все крыла сивого старца Евлампича. — От твоего теперь товара ни радости, ни навара. , — Ах-ха-ха-ха! — надрывали животы мужики в диком смехе, тешась перепалкой. Тогда я начал состязавшихся в грубой ругани фотографировать. Евлампич первым обратил на это внимание. Подступая ко мне, давя икоту, поинтересовался: — Для чё это? Для прожектору? Для газеты? Али в «Не проходите мимо»? — Для милиции,— спокойно подтвердил я,— И не надо будет свидетелей. Все на фото нарисовано. — Феня! — ощербатился в страхе старик,— Нас с тобой, голуба, увековечивают. Вместях на стеночке висеть будем. Семейно, так сказать. В родной милиции. Феня враз окаменела, но, показав деду дулю, все же рыкнула напоследок, чтоб не остаться в долгу перед старцем: — Кукиш и без денег купишь. Отваливай, лунь сивый, не зли меня, а то рыло на ухо сменяю! — Феня! Прекрати! — прикрикнул Иван Семенович. — Ну, што вы, Семеныч,— развела руками Феня.— Любая ярмарка потеху любит. Пускай старик мотней тряхнет, может, че и возьмет. —• ЕІу, что ты с ней поделаешь? — безвольно опустил руки Иван Семенович.— Заусило бабу, прет на яр. Остепенись, Феня!