Сибирские огни, 1981, № 2

И З К Н И Г И « Ч У Д Н Ы Й М Е С Я Ц : 101 лый взгляд. И мне хотелось доказать Ивану Семенычу, что красота, обаяние бесценный дар и для работников торговли. Будь на то моя власть и воля, я бы никогда косых, рябых, длинноносых, грубых и крикливых за прилавки не пускал. Я уверен и глубоко по-человечески убежден, что продавец за прилавком — это артист на сцене. Плохо играет не жди аплодисментов, плохо торгует — не жди выручки. Все должно быть на той степени душевного искусства, когда простота и естественность улыбки нацеливаются лишь на одно: принести человеку радость, потому что любая покупка начинается с обзора продавца, а не той вещи, за которой я пришел. И если продавец глянул на меня хмуро или, еще того хуже, завел с кем-то посторонний разговор, а на меня лишь гыркнул: «Что на витрине, то и в магазине!», то что ждать от такого продавца? Если он за прилавком равнодушен, как манекен, лучше заменить его обыкновенным автоматом, которые отпускают ситро или пиво. Но уж если ты стал за прилавок, будь добр, веди себя достойно, чтоб рядом с тобою товары играли, сверкали, а не тускнели и меркли, как твой потухший от равнодушия взгляд. Светлая улыбка — каждому награда, порой она выше любого, даже самого дорогого товара. И каждому работнику прилавка полезно иметь в виду, что человек живет не хлебом единым и не вещью презренной, даже пусть самой необходимой, без которой нельзя и обойтись! И вот сейчас на нашей летучей ярмарке творилось то, чего мы с Федором так упорно добивались. Вйзле наших симпатичных, разворотливых на работу и ласковых на язык девушек-продавщиц покупатели и сами невольно улыбались и шутили, торговля шла бойко, с каким-то захватывающим азартом. Подхлестывая друг друга, покупатели брали автолавки и лотерейные барабаны на абордаж. Вещи приобретали порой такие, которые бы вовек не купили на обычном магазинном прилавке. А тут, оказавшись рядом с эдакой красавицей, которая словно всю жизнь к себе ждала, как-то сразу терялись, не зная, что сказать, что выбрать и как себя дальше повести: сзади яро напирают, а лицом к лицу ясно улыбается краса-девица, готовая исполнить любую просьбу, подать любую безделушку. Ну, как тут удержаться и не купить хотя бы даже плющевого медведя, изрядно пропыленного на витрине давно приевшегося магазина с надоедливо-крикливой косой продавщицей! Да за одно это непривычное внимание и крылатую улыбку, как за сладкий поцелуй, можно отдать, вынуть все карманные деньги, а там, была не была, не грех и трезвому походить, мысленно пьянея от взгляда ромашковой девчонки в фартучке из роз. Иван Семенович, слушая далеко в поселок улетающие песни, ходил меж рядами покупателей и довольно крякал, по-молодецки мне подмигивая: мол, все идет, друже, как по маслу, фотографируй лучше, запечатлевай — пригодится для истории. Я едва успевал ловить удачные «стоп-кадры», меняя пленку за пленкой в своем трудяге «Киеве». И когда прорывался с фотоаппаратом до нужных мне девчат, они выкладывались во всю силу. Лесорубы . же, видя, что я нацеливаюсь объективом не только на девчат красивых, но и на ребят достойных, невольно выпячивали грудь колесом, расправляли плечи и какой-то товар обязательно просили им показать, что-то обязательно покупали. Штатные хозяйки автолавок едва успевали подавать очередные порции товаров да считать выручку: они своей работой тоже были предовольны, потому что не важно, кто торгует, важно, кому деньги в карман плывут. А деньги плыли половодьем: все сберкассы в этот день работали бесперебойно, зарплату выдали лесорубам накануне, можно было даже оформить какую-то дорогую вещь и в кредит. Механизм летучей ярмарки работал четко, шоферы автолавок бойко распаковывали ящики, подавали своим, женам товар, не