Сибирские огни, 1981, № 1

170 Е. ЦЕЙТЛИН сто: «а дальше его жизнь — это история его книг», то есть наступает сравнительно спокойная, безмятежная жизнь, кроме ав­ торских волнений за столом и плохих ре­ цензий. Должно быть, я плохой писатель, потому что мои книги — это своеобразные билеты: я из-за них езжу, они меня, так сказать, возят, и с каждой книгой не меньше при­ ключений, чем с изданием первой книги «Рогульки». Конечно, добавим мы, все это относит­ ся прежде всего и к самому известному произведению Всеволода Иванова. Чем еще поучительна для нас дорога «Бронепоезда 14-69»? Как часто она пере­ секалась с дорогами разных и многих лю- ^дей. В частности тех, кто вошел в историю мировой и отечественной культуры: режис­ серов, критиков, художников, артистов... Движение «Бронепоезда», имеющего раз­ личные редакции, отразило и смену эстети­ ческих программ, литературных стилей. Однако пора вспомнить еще один путь повести и пьесы Всеволода Иванова. Путь, тоже интересный и важный. Путь к чита­ телю. Попытаемся восстановить хотя бы неко­ торые отрезки этой дороги. Нужно ли го­ ворить о том, почему насущна подобная «реконструкция»? Давно известно: чита­ тель — один из главных участников лите­ ратурного процесса. Но его, читательский, голос все еще плохо слышен в литератур­ ной периодике, все еще слабо учитывается исследователями художественного творче­ ства... Эти заметки — штрихи к портрету чита­ теля и зрителя «Бронепоезда 14-69». Под­ черкну: именно «штрихи к портрету». Ведь, как уже отмечалось, в иные годы исследо­ вание читательских мнений велось недоста­ точно научно, в другие — вообще не про­ водилось... И все же, вслушиваясь сегодня в голоса читателей и зрителей «Бронепо­ езда 14-69», постигаешь многое. Прежде всего реальную сложность литературного и театрального процесса минувших лет. Читатель и зритель Всеволода Иванова 20— 30 годов.,. Это и красноармеец, и кре­ стьянин и рабфаковец, и профессиональ­ ный революционер, и заводской рабочий, и старый интеллигент или, как говорилось тогда, «спец», принявший новую власть... Что думал этот многоликий читатель и зри­ тель о молодом писателе, имя которого, по точному замечанию В. Правдухина, было «первым именем, вынесенным так быстро на высокие волны широкой литературной известности». На этот вопрос не так уж просто отве­ тить. Хотя ответов было много. Вот письмо к Всеволоду Иванову одного из прозаиков. В начале 20-х годов он вни­ мательно вчитывался в «Партизанские по­ вести» и еще только мечтал о своих кни­ гах: «Никому не было известно, какими сло­ вами можно выразить в искусстве этот не­ виданный переворот в жизни, в быту, в со­ знании людей. Да и, казалось, возможно ли выразить это вот так, сразу, на другой день, еще почти в огне схватки? И ты сказал эти первые слова, сказал о том, что было тобой пережито, сказал по- своему, так, как сказалось. И «Партизаны», , и «Бронепоезд 14-69» стали классическими явлениями советской прозы». Письмо этого читателя не нуждается в комментариях. Просто назову его имя: Александр Фадеев. В письме есть не толь­ ко серьезные размышления о прозе Всево­ лода Иванова. Есть и улыбка — автор пись­ ма вспоминает свою юность: «Студент того легендарного врем ени— я ходил из ком ­ наты в комнату по общежитию и читал вслух Всеволода Иванова очен» звонким голосом. Помимо всего прочего, это оказа­ лось и выгодным во времена, когда сту­ денческий паек состоял в основном из ржавой селедки. Упоенные, как и я, слу­ шатели и слушательницы родом из дерев­ ни охотно делились со мной хлебом и са­ лом». Если собрать вместе все суждения со- времеников о повести и пьесе Всеволода Иванова, получится несколько толстых то­ мов. Может быть, самые интересные из высказываний — самые ранние: авторы еще не знали, что пишут и говорят о клас­ сике. Восторженно, быстро, сразу после про­ чтения повести, откликнулся на нее В треть-: ем номере журнала «Политработник» за 1922 год Дмитрий Фурманов. Он заметил, что читатель уже привык «от Всев. Ивано­ ва получать одну прекрасную вещь за д ру­ гой: «Бронепоезд 14-69» — одно из его лучших творений». И кратко очертил дей­ ствие повести: «Этот бронепоезд у белых; его задача — курсировать на определен­ ном участк#, сокрушать красных партизан... Но пришло и ему время — партизаны оси­ лили бронепоезд: обрызгали его своею кровью и мозгами, а все-таки взяли... Эпизоды в повести неподражаемы, осо­ бенно один — с американцем, попавшим в руки партизан. Дело, казалось бы, конче­ ное: с минуты на минуту ждешь, что толпа разорвет его в своем безудержном гневе... И вдруг, как светлый луч во тьму, кидается мысль о том, что следовало бы отпустить его, только рассказать сначала, «за что мы боремся». Но американец — ни в зуб толк­ нуть по-русски, а по-ихнему партизаны — тоже. Да, видно, дело не только в словах: американец понял все, что хотели сказать ему партизаны». Автор «Бронепоезда 14-69» привел чита­ теля в незнакомые места. Привел в лите­ ратуру новых героев. Это одна из причин, определивших огромный интерес к его прозе. В 1922 году молодой Николай Асеев заметил: «Всев. Ивановым обрабатывается кусок земли от Урала до Тихого океана.' и обрабатывается упорно, безустапьно, с ве­ ликой любовью, пристальностью, востор­ женной чуткостью. И дикая, непонятная для нас до сих пор тьма тайги проясняет­ ся, цветет и дышит под г-орящим — сталью лемеха, продирающего целину — острым и звонким пером».