Сибирские огни, 1981, № 1

112 РИММА КОВАЛЕНКО —Есть кому напомнить, если забуду, — Зоя Петровна произнесла это с укором, голос прозвучал хрипло, будто и не она заливалась ми­ нуту назад, как птичка. Молодцов кашлянул в трубку и с места в карьер начал отчиты­ вать: — Заборзел, дорогой товарищ, небось утром трусцой вокруг дома бегаешь, режимишь. А по-нашему, умри, а гостю с дальней дороги ува­ жение представь. А закончил разговор многозначительно: — Привет Катерине. Хорошо она тебя содержит. От разговора остался муторный осадок. Будто был он молодым и вольным человеком и не заметил, как лишился всего этого: и моло­ дости, и воли. А все Катя. Лешка отстоял свою берлогу, свое право жить так, как хочется, а он поддался. Поверил, что теперь его жизнь не делится на две части —одна в райкоме, другая дома. Теперь круг­ лые сутки, в любом месте он первый человек в районе. Катя была сло­ весником, любую мысль без труда облекала в убедительную литера­ турную форму. «Не по росту, как в шеренге, первый, не по жизненным заслугам и опыту, а по доверию, которое тебе оказано». Он доверился ей: перелез из рубашек в свитера. Этих свитеров было куплено сразу шесть штук, все серого цвета. Пиджак был единственным: спортивного покроя, черный, из тонкой без блеска кожи. Новую одежду обживал с трудом: воротники свитера натирали шею, кожа пиджака пугала, ко­ гда, задумавшись, касался ее ладонями. Но привык. И к тихим домаш­ ним вечерам привык. Их совсем не было, этих вечеров, в посевную и уборочную, и в другое время выдавалось не так уж много, но уж если были, то всегда тихими и стабильно одинаковыми. Лешка чаще всего в такие вечера учил уроки, Катя проверяла тетради или смотрела теле­ визор, а он, поставив по правую руку кружку с компотом, читал книгу. — Когда у нас так,—говорила Катя,—есть ощущение дома, есть продолжение подлинной, одинаковой во все времена семейной жизни. Она сама в такие вечера подходила к телефону и говорила голосом первого человека в доме: — Да, я передам. Непременно. Думаю, что этот вопрос терпит до утра. — Кто это? —кричал он из кухни. — Шубкин. Три года назад, когда Ким Васильевич после десяти лет разлуки вернулся в Тарловку и заступил на пост первого секретаря, Шубкин звонил чуть ли не каждый вечер. Сигнализировал, предупреждал, со­ ветовался. У Кима Васильевича всякий раз портилось настроение от одного только голоса Шубкина. Что-то было нечистое в этом тихом, кротком голосе. ■ Звонит и звонит, —жаловался он Ворожее, — распустили вы его. Пусть редактору своему названивает. И слышал в ответ: — Не усложняй. У каждого района своя болячка. У кого лекарь- знахарь, у кого и того хуже —секта, а у нас Шубкин — пятновыводи­ тель. Родимые пятна пережитков сводит, а заодно и те, что случайно пристали. Он вызвал Шубкина к себе на беседу. Захотелось понять этого об­ росшего людской неприязнью человека. Тот явился и поразил с порога каким*го приютским видом. Полотняный пиджачок, нечто вроде рабо­ чего полухалатика, висел на нем, как на спинке стула( затянутый узе­ лочек галстука, который и зуоами не развяжешь, обозначился крохот­ ным треупешьнйчком под ворртом рубашки, Присел, поставил на коле­ ни торчком зеленую папочку, .сжал ее длинными пальцами с чистыми,