Сибирские огни, 1980, № 12

82 ЭДУАРД БУРМАКИН чаяннс-пьяно качаясь, в мгновение, кажется, домчал меня до нужной остановки, до старого каменного моста. А' тут уж рукой подать до Алькиного дома. У самого дома, уже в калитке, меня приоста­ новило секундное сомнение — может быть, рано, надо подождать?.. Но я даже не успел додумать эту мысль до конца, как взбежал на невысо­ кое крыльцо, дернул тяжелую входную дверь и очутился в широком, полутемном коридоре с рядом дверей слева и справа. Какая из них Аль- кина, я не знал и приостановился в нерешительности. Но тут же, в ту же минуту, одна из дальних дверей распахнулась, и я, еще не увидев, не разобрав в полутьме, узнал Альку, стремительно летевшую ко мне. И вот я снова держу ее в руках, теплую, живую, невыразимо родную и близкую, и она произносит то, что говорит всегда, что больше всего я и хотел услышать: «Наконец-то!» Я не сразу замечаю, что из всех дверей на нас смотрят любопытству­ ющие. А у тех, дальних, из которых выбежала Алька, стоит женщина, от­ даленно напоминающая мне и Анастасию Филипповну, и нашу бухгал­ тершу сразу. Алька, не отпуская меня, поворачивает к ней голову и го­ ворит: «Мама! Это — Алеша!» Мы приближаемся к ее маме. И я вдруг, неожиданно для себя, го­ ворю ей: — Простите меня! Простите нас с Алькой! Мы не подумали о вас... У матери набухают слезы, она машет рукой и уходит. Я Целую Альку и прошу теперь ее: — Алька! Прости меня!.. Послесловие * Прошло много лет. Однажды, совершенно случайно, я услышал по радио передачу из Новосибирска, которая была посвящена проводам на пенсию заслуженного учителя орденоносца Николая Михайловича Кемова. К сожалению, я не сразу понял, о ком эта передача, и не слы­ шал всех слов, которые были сказаны и его учениками, и товарищами по работе. Но и то, что я услышал, великолепно подтверждало все то, что мне было известно о нем давно, что более всего притягивало к нему. Он до конца своей учительской работы остался верен своим принципам, своей человечности, рождавшей духовную близость и понимание между ним и его учениками. У меня слезы подступили к глазам, когда загово­ рил он сам, таким знакомым голосом, но уже надломленным возрастом, произнося обычные в таких случаях слова признательности и благодар­ ности. И опять я вспомнил свой первый учительский год... Тогда Николая Михайловича все-таки сняли с должности директо­ ра 89-й железнодорожной школы и перевели завучем в школу на стан­ ции Инская. Директором стала Мария Павловна — наш бывший завуч. Я тоже не смог остаться работать в этой школе. Да меня никто и не за­ держивал. Осенью мама писала мне, что Николай Михайлович разыски­ вал меня через нее, хотел пригласить работать с ним. Я тогда сильно взволновался, едва не сорвался с места, чтобы уехать на станцию Ин- скую, но обстоятельства новой моей жизни оказались сильнее моего же­ лания. Однако я и до сих пор иной раз ощущаю чувство вины перед Ни­ колаем Михайловичем. Да и не только перед ним одним. Я не могу оби­ жаться на свою судьбу, которая сложилась так, что после Черепичной мне больше не пришлось работать в школе. И хотя до сегодняшнего дня я все время занят очень интересным, искренне захватывающим меня де­ лом, воспоминания о моем первом учительском годе нередко, очень неред­ ко приходят ко мне, беспокоят и будоражат меня. Я до сих пор иногда чув-