Сибирские огни, 1980, № 12

СОЧИНЕНИЕ НА НЕЗНАКОМЫЕ СЛОВА 71 ничего не мыслит... Простите уж нас!..» «Да что вы, Татьяна Иванов­ на! Какое прощение?.. Пусть переночует... Вы скажите, знаете наших девочек — Шонину и Сухову?» «Как не знать! Это уж .не из-за них ли он?» «Из-за них». «Вон чо! Хахели! Да-к они же здоровые парни! По восемнадцать уж... Знаю я их всех. Бесстыдники! Да и девочки эти хо­ роши! Сколь раз видела, как они курят... И, люди говорят, выпивают уже...» «Коля сказал, что их было трое...» «Ясно трое. Там еще есть Петька Сыров. Он у них и заводила. Совсем уж мужик взрослый, а во­ дится со шпаньем... Он ведь, знаете, брат родной учителки вашей, этой, Анастасии Филипповны...» «Вот это новость! Кажется, я начинаю что-то понимать... Это точно, что он брат Анастасии Филипповны?» «Ну да-к, конечно, брат! Они только живут по разности. Он у них самый младший в семье, последыш.-.. Вот, видно, избаловали... На станции все работы перебрал... Выпивает. Не женится. Возится со шпаньем. Вы уж, Алек­ сей Фёдорович, заступитесь!.. Колька-то сам первый не полезет. Я вам точно говорю!» Возвращаясь, я все думал о том, что среди напавших на Селивер­ стова был брат Анастасии Филипповны. Какое это могло иметь значе­ ние, я еще не знал, но чувствовал, что это важно. И сразу успокоился. И мысли мои унеслись в другую сторону. Я вдруг испытал чувство острой радости оттого, что Коля Селиверстов пришел ко мне. В трудную для себя минуту, в безвыходном положении он пришел ко мне, к своему учителю. Ради этого стоило быть учителем! Испытывая к сидящему сейчас у меня в комнате Коле Селиверстову неожиданно пришедшую нежность и одновременно холодок какой-то особой, пронизывающей сердце, ответственности за него, я вошел в дом. Алька встретила меня, прижав палец к губам,— оказалось, что Сели­ верстов уже спал. Из-под одеяла виднелся белый бинт и торчащий бе­ лобрысый вихор. Я на цыпочках прошел в комнату, и мы с Алькой при­ сели, полуобнявшись, на кровати, с которой нам был виден спящий на _ раскладушке Коля Селиверстов. Сколько прошло времени — минуты или часы, пока мы во1\ так тихо сидели, глядя на спящего парнишку? Мы не знали. Что удерживало нас в этом положении? Непонятная грусть? Неясные предчувствия? Что это? Неожиданная возможность заглянуть в свое будущее?.. Алька была тиха и неподвижна. Мне по­ казалось, что она стала старше в эти минуты. Мне не хотелось, чтобы время л'етело столь быстро. Я разрушил наше молчание. «Почему он не удивился, увидев тебя? — спросил я Дльку.— Может быть, он знал?..» «Конечно, знал!» «И нисколько не смутился таким обстоятельством?» «Почему же он должен был смущаться?» «Не знаю... Мне казалось... Он ведь в самом деле, наверное, знал, что ты у меня. В Черепичной ни­ чего нельзя скрыть...« «Поэтому он и пришел. Он нам поверил. Поверил в нас». «Ему было легче прийти ко мне потому, что здесь ты?» И ночью мы не улетели в свое измерение, мы были все на этой земле, в этом времени, мы были здесь нужны другому и часто враз про­ сыпались, тревожно прислушиваясь и вглядываясь в темноту,— спит ли Коля Селиверстов, доверчиво пришедший к нам за помощью и за­ щитой... Жизнь Алька уехала через несколько дней. И опять, в последнюю минуту прощания, я заметил на ее лице выражение страдания, какое было у нее в день приезда. Но я снова объяснил это так, как мне хотелось,— просто огорчена разлукой, она ведь всегда прощалась, как будто мы расставались навек.