Сибирские огни, 1980, № 12

184 У КНИЖНОЙ п о л к и жизнь во всей ее сложности и противоре­ чиях и тем самым продемонстрировала не­ способность к верному самостоятельному отражению действительности». Глава «От литературных фикций к лите­ ратуре действительности», а точнее ска­ зать, первый ее раздел под названием «Мода и современность»,— своего рода необходимое предисловие в книге А. Лан- щикова. Критик не случайно начинает раз­ говор о послевоенной литературе, с «испо­ ведальней» прозы, ибо видит в этом по­ ветрии пример горький и поучительный, пример того, к чему приводит отступниче­ ство, пренебрежение традициями и опытом классиков русской и советской литературы. Литература наша во все времена и эпо­ хи одерживала победы постольку, посколь­ ку обращалась к жизни народа, служила насущным потребностям и интересам об­ щества. И совершенно прав А. Ланщиков, когда успехи советской литературы 50— 60-х годов он связывает с обращением многих писателей к тем проблемам и конфликтам, которые несли на себе отсвет истории, выражали самую глубинную суть того времени. Именно здесь, по мнению критика, и следует искать разгадку фено­ мена «деревенской» прозы, завоевавшей с той поры едва ли не самые прочные по­ зиции в нашей литературе. Этот успех, замечает А. Ланщиков, «объясняется преж­ де всего тем, что талантливые писатели, естественно, наиболее чуткие к важнейшим жизненным процессам современности, уви­ дели в настоящей деревне узел таких про­ тиворечий и конфликтов, которые нельзя не назвать историческими...» И далее, рас­ сматривая эти противоречия и конфликты именно в историческом плане, критик убеждает нас, что нет проблем сугубо «городских» и «деревенских», что совре­ менная литература о деревне сильна сво­ им глубоким проникновением в суть и смысл тех перемен, которые произошли в жизни всего нашего общества на рубеже 50—70-х годов. С этих же позиций осознанного исто­ ризма подходит А. Ланщиков и к военной прозе последних десятилетий, особо вы­ деляя здесь пройзведения, обращенные к теме — интеллигенция и народ (главы «Через правду характера...» и «Пора пред­ варительных итогов»). Критик связывает зарождение нового типа интеллигента с событиями Великой Отечественной войны. Произошло полное слияние интелли­ генции с народом, тот благотворней­ ший процесс взаимообогащения, когда раскрылись лучшие качества и тех и -дру­ гих; «именно усилиями таких людей, как богомоловский Аникушин или бондарев- ские Новиков, Кузнецов, Давлатян, в су­ ровые армейские будни внедрялись черты внутреннего благородства, черты воинско­ го рыцарства, поднималось достоинство человека-воина, стремящегося, несмотря ни на что, к красоте человеческих отно­ шений». «И все-таки,— продолжает далее критик,— хотя нравственный поиск героя- интеллигента носил во время войны само­ стоятельный характер, он по своей приро­ де не был автономным, изолированным от нравственных идеалов и исканий самого народа, напротив, своим происхождением он как раз был обязан этим идеалам и ис­ каниям, в силу чего только и мог обрести достаточную жизнестойкость и необходи­ мую универсальность». Наверное, можно внести в это обобщаю­ щее суждение какие-то поправки, можно что-то уточнить, с чем-то поспорить. Но не принять его, как говорится, за основу нельзя. Потому что вывод этот зиждется на добротном анализе многих произведе­ ний советской прозы последних лет, и, главное, обусловлен он, этот вывод, тече­ нием самой жизни, «подсказан» самой ис­ торией. В последующих разделах главы «Пора предварительных итогов» А. Ланщиков ставит вопрос об интеллигенции в иную плоскость. Прежде всего критик делает такое вот несколько неожиданное откры­ тие: далеко не все интеллигенты, прошед­ шие через ад войны, через самые ее тя­ желые испытания, выдержали испытание бытом. Иные измельчали, опошлились, опу­ стились. Самый наглядный пример тому — герой повести Ю. Трифонова «Долгое про­ щание» Григорий Ребров. Ребров прошел всю войну, ^ воевал он, надо полагать, не менее доблестно, чем герои Ю. Бондаре­ ва и В. Богомолова. Но вот в мирное вре­ мя, когда появилась возможность сделать передышку, расслабиться, это «расслабле­ ние» стало для него нормой, привычной формой существования. Перестав быть солдатом, Ребров демобилизовал себя и духовно, и это обернулось последствиями более чем печальными: из многообещаю­ щего киносценариста он превратился в за­ урядного литературного поденщика. И сно­ ва от конкретного разговора об отдельных произведениях и их героях критик перехо­ дит к смелым обобщениям: «Разумеется, наш современный интелли­ гент во многом отличен от героев Ю. Три­ фонова, но вряд ли писатель и претендо­ вал создать образ героя нашего времени — человека, богатого духовным содержани­ ем, однако черты трифоновских героев могут присутствовать в определенной сте­ пени в каждом, и тут важно иметь перед собой четкие нравственные ориентиры, те самые, по которым писатель сверял нрав­ ственную сущность своих героев... И как са­ мый главный вывод: в наше время человек творческой профессии (то есть сугубо ин­ теллигентской профессии) терпит жизнен­ ный крах, если он смотрит на свою про­ фессию только как на источник матери­ альных благ, источник удовлетворения своих сомнительных честолюбивых пре­ тензий». Книга Анатолия Ланщикова четко вы­ строена композиционно: в ней есть свой сюжет, «движущей силой» которого явля­ ется сама авторская мысль, живая беспо­ койная мысль человека, пристально и при­ страстно следящего за развитием совре­ менной прозы, пытающегося осмыслить ее глубинные процессы, объяснить все ее за­ кономерности и парадоксы. Не совсем оп-