Сибирские огни, 1980, № 12

я книжной полни Виктор Степанов. На твоих глазах. Повесть. Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1930. Михаил Щукин. Посидели, поговорили. Рассказы. М., «Молодая гвардия», 1980. Что такое первая книга для автора, зна­ ет хорошо всякий пишущий и догадывает­ ся читающий. Это прежде всего удивление: впервые твои мысли отделились от тебя, ты раздвоился, живешь здесь — и не здесь. И страх — нужно ли кому-нибудь то, что ты написал. Такие ощущения испытывает каждый, будь он даже защи­ щен броней выдержки, иронии, мудрости. Один из самых скептических писателей, какие только были на свете, Стерн, призна­ вался, что готов к читателю ползти на ко­ ленках сотни миль!.. Что такое первые книги для литературы? Дебюты — пульс литературной жизни, именно по ним можно судить, что в дан­ ный период и в данном месте питает ли­ тературу. Так вот, первая радость от чтения этих книжек: авторы — разные. Они нисколько не похожи друг на друга. Более того, они предс*двляют два разных типа писателя: один, М. Щукин, стремится рассказать то, что видел; другого, В. Степанова, писать побудило желание вмешаться в близкие ему сферы жизни, в данном случае — ле­ соустройство. Один ставит перед жизнью зеркало, другой — идет к ней с горячей проповедью. И нельзя ни противопостав­ лять такие позиции, ни высказывать поже­ лание приставить нос одного к глазам дру­ гого, чтобы получить образ идеального дебютанта восьмидесятых годов. Глав­ ное — обе книги жи вые . Они стоят чи­ тателя, стоят того, чтобы пристальней в них всмотреться. Попробуем сделать это. В самых коротких своих рассказах, «От­ цова наука» и «Песню спеть»,— рассказах о своих родителях, которых он так рано лишился, М. Щукин изложил и свою лите­ ратурную науку, и свои писательские прин. ципы. Они просты и серьезны. В детстве, когда он косил вместе с отцом и досадо­ вал, что отцовские валки прямые, а у него выходят кривые, отец сказал: «А ты не злись, огрехи-то твои...» Когда, уже взрос­ лого, его упрекают, что он не умеет петь, как умели отец с матерью, он думает: «...промолчу. Спеть нетрудно, куда труд­ нее спеть да не сфальшивить». Хороша наука. Конечно, по текстам М. Щукина видно, что учился он у мастеров слова — Астафь­ ева, Распутина, Шукшина (у Шукшина в пер­ вую очередь, что заметил и В. Потанин — автор предисловия). Это — хорошая нау­ ка. С надежной стартовой площадки и взлететь легче. У Шукшина М. Щукин научился много­ му: и тому, как писать характеры, не втис­ кивая их 8 искусственный сюжет, не сты­ дясь «нелитературного» живого языка, и тому, как, не впадая в фальшь и сентимен­ тальность, высказать свою любовь к лю­ дям, живущим рядом. Шукшин близок мо­ лодому автору по жизненному опыту и по материалу. Есть в сборнике рассказы, очень похожие на шукшинские, в том чис­ ле и рассказ, давший сборнику название. И все же сборник М. Щукина нельзя на­ звать подражательным. Бросается в глаза, прежде всего, другая «длина дыхания»: как правило, рассказы М. Щукина много кброче, чем у Шукшина, тем более— у Астафьева и Распутина. Краток он необык­ новенно, и это емкая краткость. Он может в нескольких строках рассказать то, для чего другому автору потребовалось бы несколько страниц. Из такого умения рож­ дается и своеобычная интонация, а инто­ нация — это ведь и есть тот самый «свой голос», о котором мы так часто говорим всуе, приписывая его всем авторам напра­ во и налево. ,М. Щукин может нарисовать человека одной фразой, особенно дурно­ го человека. Отношение его к отрицатель­ ным персонажам тоже оригинально. Пси­ хология совершенно плохих людей ему не интересна. Но, увы, обойти существование их нельзя, и М. Щукин выводит их в ряде рассказов. Вот, например, дежурная из аэропорта («Нетранспортабельный пасса­ жир»), которая вся «отлилась» в одной собственной фразе: «Вы нетранспорта­ белен!» Тут и равнодушие ее к взволно­ ванному человеку, которого она принима­ ет за пьяного, и псевдокультурность, и самолюбование, и прочие оттенки долж­ ностной тупости. И мы благодарны автору, что он не разъясняет нам этого «своими словами» и не выражает собственного воз­ мущения. Возмущаемся мы, читатели, сами. Удаются М. Щукину моментальные порт­ реты очень непростых людей, которых все еще по инерции принято называть «про­ стыми»: тут и наивный Афоня, который после смерти жены принялся искать дру­ гую, точно такую же, и лишь после ряда неудач понял, что потеря невозвратима, что его покойная Марья «одна такая на