Сибирские огни, 1980, № 12

106 АЛЕКСАНДР РОМАНОВ Песенка-эта лишь случайно совпадала с прозвищем физрука. Но Се- редкин подумал: узнай он, что песенку любит петь отец Середкина,— ни за что не поверил бы в непричастность сына к данному ему прозвищу. Полностью понять песенку Середкин не мог. Но она ему и нравилась именно тем, необъяснимым. Кроме того, песенка легко напевалась, не мешала думать. А подумать о будущем стоило. О нем просто нельзя бы­ ло не думать! Анна Константиновна скоро приведет ребят с рейки. Вер­ нется и хватится его и Муравейкину. Он представил, как она начнет метаться от одного корпуса к дру­ гому. Всех спрашивать. Потом побежит к начальнику лагеря, и подни­ мется всеобщий тарарам. «Так ей и надо,— злорадно подумал было он.— Будет знать, как наказывать меня ни за что!» Но тут же ему стало жаль ее. Он вспомнил, что она успокаивала его тогда, когда он не мог дождаться родителей. Как привела потом в свою комнатку, напоила чаем и долго читала сказку про Карлсона, ко­ торый живет на крыше. «Нет,— решил он,— нельзя нам подводить Анну Константиновну. Мы обязательно должны быть на месте к тому времени, когда она вер­ нется в лагерь. Да и наказала-то она меня справедливо — не хвалить же надо было за то, что я не умывался!» Еще он думал о том, что ему не особенно-то понравилось превраще­ ние и все эти заросли травы. Может быть, он взглянул бы на них по-дру­ гому, если бы раньше интересовался жучками и козявками. Но Серед­ кин никогда не интересовался происходящим в траве — ходил и бегал по ней, заглядывая в заросли и вороша палкой слежавшиеся листья лишь тогда, когда искал грибы или ягоды. Его больше привлекали птицы и такие заметные звери, как заяц, волк, медведь... , Зайца он видел два раза. Один раз издалека, когда тот перебегал поляну. А второй раз заяц выскочил почти из-под ног, и Середкин обя­ зательно бы поймал его, если бы не растерялся от неожиданности. Волка, а особенно медведя ему очень хотелось увидеть в лесу. Но, честно говоря, он боялся встретиться с ними, когда они не в клетке. Конечно, встреча с муравьем, который не меньше тебя ростом, тоже что-нибудь да значит. Тем более, что у муравья, когда ты такой же,' как он,— видны страшные челюсти. Но разве поверит‘кто-нибудь в то, что муравей — страшный. И еще подумал Середкин, напевая песенку, о чудачке Муравейкиной. О том, что Рыжик прав,— нельзя обижать девочек. А Муравейкину осо­ бенно. Потому, что у нее больная мама и ей хуже, чем другим. Он вспомнил, как Муравейкина пыталась заглянуть в глаза, и ему захотелось сказать ей что-нибудь хорошее, ласковое. Середкин даже сморщился, подыскивая подходящие слова, вроде таких: «Я никогда не расстанусь с тобой...» — Больно? — озабоченно спросила Муравейкина, не зная, что он занят поиском..самых хороших слов, и думая, будто у него болят руки. Середкин покраснел, словно его уличили в чем-то стыдном, и отри­ цательно мотнул головой. Тут над гостями загудело, застрекотало, порыв ветра взъерошил во­ лосы, и не успели они опомниться, как рядом с »ими приземлилась... божья коровка. Она аккуратно сложила и убрала под надкрылья свои прозрачные крылышки, оглядела Середкина и Муравейкину. — Я— завами,— сообщила божья коровка, поворачиваясь боком, показывая черные пятнышки, напоминающие шашечки такси.— Сейчас вот немного отдохну и полетим.