Сибирские огни, 1980, № 12

8 ЭДУАРД БУРМАКИН После него выступала девчонка из другой школы, а за ней — я. Бодро произнеся: «Дорогие товарищи!», я вдруг, вспомнив о старичке- пиеателе, застеснялся сказать второе обращение: «Ребята!» А потом со­ вершенно забыл слово «позвольте», ну, напрочь забыл. И уж без вся­ кого пафоса, кое-как объяснил, что вместо отзыва прочитаю свои соб­ ственные стихи. Кое-кто хлопнул раза три в ладошки. Потом я все-таки собрался с чувствами и поэму прочитал вдохновенно. Меня проводили аплодисментами, но вовсе не бурными. Я сел на свое место и вдруг уви­ дел, что писатель усадил рядом с собой Шурку и, наклонившись к нему, что-то оживленно говорит. Наверное, он и не слушал меня. Без всякой радости принял я подарок, какую-то книжку, не взглянув на название. Я уж и не смотрел в сторону писателя. Но когда конференция кончи­ лась и мы все, кто был в президиуме, стали спускаться со сцены, писа­ тель неожиданно быстро догнал меня и взял за локоть. — Я хочу сказать тебе несколько слов,— он улыбнулся и вытер платочком слезящиеся глаза.— У тебя, конечно, хорошие и мысли, и чувства... Но знаешь, старайся меньше употреблять глагольные рифмы.— И оживился: — Глагольная рифма она, знаешь, матушка, самая легкая. Сама на язык лезет. А ты что потрудней ищи. Потрудней! Ладно? — и тут же отошел. «Глагольная рифма! — соображал я.— Впервые слышу такое по­ нятие. Это когда глаголы рифмуются,— догадался я наконец и вспом­ нил: бороться—колоться, сражаться—ругаться... Я был удручен.— Чер­ това глагольная рифма подвела». Тут вдруг вынырнул ухмыляющийся Шурка и противным голосом сказал: — Как поживаете, глагольная рифма? Я, догадавшись, что он слышал слова писателя, расстроился еще больше, растерялся и неопределенно протянул: — Чего ты?.. Иди себе, кашеед! — Глагольная рифма! Глагольная рифма! — издевался Шурка. На следующий день, едва я вошел в класс, как несколько мальчи­ шек стали смеяться, орать, показывая на меня пальцами: «Глагольная рифма! Глагольная рифма пришла!» В центре их — хохочущий Шурка. Я прорвался к нему, отвесил подзатыльник. До звонка мы успели бы­ стро, но жестоко подраться. На недолгое время это прозвище пристало ко мне. Но однажды в классе Татьяна Петровна читала нам «Пророка» и, когда дошла до пос­ леднего, все объясняющего, призыва: «Глаголом жги сердца людей!», я возликовал и победоносно огляделся по сторонам. Мне показалось, что мои дразнильщики были смущены. Едва кончился урок, я вскочил на парту и стал распевать: «Глаголом жги сердца людей! Гла-го-ло-ом жги-и сердца лю-ю-дей!» Я видел, как, сутулясь, уходил из класса Шур­ ка Канторович, и еще крикнул ему вслед: «Глаголом жги сердца лю­ дей!». Я тогда воспринял эту знаменитую пушкинскую строку как свое оправдание, как разрешение, нет, как призыв употреблять глагольную рифму и гордиться таким прозвищем. Вот так, шутливо, я все это и рассказал Альке. Еще в Томске, когда бродили мы зимним вечером неповторимыми томскими старинными переулочками с тихими домами в деревянных кружевах по карнизам. Алька посмеивалась, но одновременно всерьез о чем-то думала, может быть, старалась угадать' какой-то другой смысл моего рассказа. Так мне показалось. Мы остановились, я притянул ее к себе и, заглядывая в ли­ цо, спросил: — Ты... о чем думаешь? Алька смотрела на меня ставшими совсем темными и бесконечными глазами. Потом сказала очень тихо: