Сибирские огни, 1980, № 11

94 НИКИТА БОГОСЛОбОШИ личных периодов нашей истории. Это же новаторство, а не темнота, как пишут дураки консультанты! На вот, полюбуйся, я специально поинте­ ресовался заявками своих коллег на новые сценарии. Прочитай, будь любезен, заявку Чуковского-Маковского. Нет, нет, ты вслух прочти, пусть и Ванадий послушает! — и раздраженный сценарист ткнул под нос Холику напечатанную на ротаторе бумажку.—Читай, жалкий кон­ серватор! Холик мрачно прочел без всякого выражения нижеследующий опус: «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН» (Творческая заявка на киноповесть по одноименной опере, с вклю­ чением в нее литературных материалов А. С. Пушкина и других). В семью провинциальных Лариных приезжает в -гости их сосед — молодой поэт Ленский. Он привозит с собой двух приятелей — помещика Нулина и некоего Онегина. Не зная, что Ленский является женихом младшей дочери Лариных —Ольги. Нулин начинает интенсивно за ней ухаживать, за что получает от Ольги пощечину. Старшая дочь Лариных — Татьяна, влюбившись в Онегина, объяс­ няется ему в любви. Но он, надсмеявшись над ее чувствами, уезжает путешествовать (тут можно использовать кадры из «Клуба кинопутеше­ ствий»). Пока Онегин разъезжает, Татьяна видит сон (есть возможность показать медвежий цирр). Действие переносится в Москву, в дом отмирающего московского дворянина Фамусова. На бал, прямо с корабля, приезжает Онегин. Встре­ тив там своего приятеля полковника Скалозуба, Онегин узнает, что, пока он путешествовал, Татьяна стала женой полковника. Онегин, внезапно влюбившись в Татьяну, прерывает ее затянувшуюся беседу с испанским послом и объясняется ей в любви, но получает отпор. Ревнивый Скалозуб требует у Татьяны утерянный ею на балу брас­ лет, который случайно подобрал находящийся здесь же Ленский. Мучи­ мый подозрениями и подогреваемый интригами некой баронессы Штраль, Скалозуб вызывает Лецского на дуэль и убивает его. Затем он уничто­ жает свою жену отравленным мороженым. С громким криком: «Карету мне, карету! Позор, тоска, о жалкий жребий мой!» — Онегин уезжает в служебную командировку на подав­ ление пугачевского бунта... \ — Да, но ведь это же — Чуковский-Маковский,—пожав плечами, заметил Милан.—Ему все можно. А тут начинающий сценарист и не­ опытный режиссер. — Ну и что?! — опять завопил, к неудовольствию оконных стекол, взбешенный сценарист,—А чем мы с Ванькой хуже? Мы талантливые, молодые, а это!' Маковский... Алексей сидел на смятой чудин-юдинской постели, совершенно не принимая участия в яростных спорах Штанишкиных сподвижников, и рассеянно перелистывал леденцово-ядовитый цветной буклет с бьющим в глаза заголовком: «О. Горио (отец). Вера Говядина. Артистка и человек. Опыт художественной биографии». — А ты тоже хорош,—накйнулся Холик на безвинного Алексея.— Сорвал меня с «Поллитрушки», благополучного верняка, соблазнял «новым словом в отстающем жанре музкомедии, прогремим, дескать, на V