Сибирские огни, 1980, № 11

6 ВАЛЕРИИ ПОЛУИКО осознанность мира, осознанность вечности и мимолетности, разум совер­ шенствует нас и борется за нас против самих же нас. Борется —и по­ беждает! И потому мы живем! Живем и за секунду до смерти! А уми­ раем — так всего лишь прекращается химический процесс, но разум, ра­ зум наш не умирает. Перевоплощаясь, он продолжает жить! Он скапли­ вается, скапливается и заполняет землю, и отяжеляет ее, и, быть может, губит ее, а может (в который уже раз?!), и возрождает! Разум — это на­ ша вечная жизнь, вечная, непрекращающаяся, наполненная каким-то осо­ бенным содержанием и особенными ощущениями, совсем не такими, ко­ торые охватывают нас при виде восхода солнца или бури в океане. Мне захотелось сказать ей об этом, захотелось рассказать о раненом лосе, рассказать, как он плыл через реку, уходя от людей, плыл, быть может, из последних сил, подчиняясь жестокой, но мудрой силе, разъ­ единяющей мир надвое,—силе вражды, которой подвластны и мы, люди, так редко принимающие руку помощи, но еще реже подающие ее Но го­ ворить я стал другое... Совсем другое. Откуда-то из-под спуда, из самых глубоких глубин поднялось мое самое сокровенное и выхлестнулось, вы­ бросилось из меня, как самоубийца из окна высокого дома. , — У меня была любовь...—сказали громко и вздрогнул от неожи­ данности собственного голоса.—Любовь к женщине, которой никогда не было. Я не видел этой женщины даже во сне, потому что во сне я видел женщин, которые были, но к которым'у меня не было любви. Я выдумал эту женщину! Я создал ее в своем воображении, создал по крупицам, за долгое время... У нее не было лица, не было тела, она не представлялась мне во плоти и крови, но у -нее была душа, был разум, ее присутствие в этом мире ощущалось мной как какое-то волшебство, свершаемое мной и надо мной. Это была тайна —и откровение. Откровение моей души и тайна разума. Это было самое великое мое творение и самая яркая моя мечта. Я говорю—было, потому что этого уже нет. Я изменил своей меч­ те, а может быть, и не только мечте!? Ведь эта женщина была... Была! Сейчас я в этом уже не сомневаюсь... Эта женщина —вы! — Боже мой!.. Боже мой!.. Зачем вы это говорите?! —голос ее осек­ ся, и мне показалось, что в мире вдруг наступила вечная тишина. — Я люблю вас! —крикнул я.—Люблю! И'всегда, любил! Вы слы­ шите меня? Вы слышите меня? — Я слышу вас... Слышу,—Голос ее стал тверже и светлей.—Спа­ сибо вам... Спасибо! На вечные времена —спасибо! Я целую вас —через сотни разъединяющих лет. Я дарю вам свое утро. Я не хочу, чтобы оно ■досталось смерти. Я дарю его вам. Дарю! Пусть оно будет самым свет­ лым и самым радостным в вашей жизни. Прощайте, дорогой мой... жи­ вой человек! М уусчина и усенщина Я хочу рассказать вам одну историю, которая, быть может, не сов­ сем простая, но в то же время и не столь необыкновенная. В человече­ ских судьбах были и будут истории куда необычней, чем эта. Здесь же речь пойдет даже не о судьбе, а только о небольшом эпизоде из жизни двух людей —мужчины и женщины. Случилось это в небольшом городе, которые раньше скучно имено­ вали провинциальными, а теперь пренебрежительно зовут периферий­ ными. Был исход весны, и в городе цвела акация, наполняя его радостны­ ми, теплыми запахами зачинающегося лета. В эту пору людям почему-то вдруг становятся невыносимы помещения. Они стремятся оставить их