Сибирские огни, 1980, № 11

38 СОЛОМОН смоляницкии да — наблюдать со стороны. А теперь мне надо идти. Все, что мог, я сказал. И мне — тоже. Все — открытым текстом, чтобы не оставалось неясностей. До свидания. (Уходит.) Л ю б о в ь В л а д и м и р о в н а и А р к а д и й А л е к с а н д р о в и ч молчат, сидя в креслах друг напротив друга. АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. О чем задумалась, Любаша?, ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Вспомнилось, как уезжал Костя. Сборный пункт у них был в Сокольниках, в школе. Небольшая тихая улочка, недалеко от метро. Я шла туда мимо церкви по какому-то пере­ улочку, помню, кругом были деревянные дома, деревья, кусты сирени — и всюду: в воздухе, под ногами, на деревьях — тополиный пух... АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А я не пришел — не смог. Меня вызвали в райком комсомола. (Помолчав.) Ну а потом, когда ты увиде­ ла Костю, он тебе что-нибудь сказал? ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Он сказал — береги себя. Как будто не он, а я уезжала на фронт. АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. И это все? ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Еще он сказал — жди. У него не бы­ ло времени сказать больше. Шофер уже сигналил, и Костя побежал к машине, ему протянули руки и втащили в кузов, машина рванулась, Ко­ стю качнуло к борту — и тогда он крикнул: жди! а р к а д и й А л е к с а н д р о в и ч . Все-таки сказал, решился, а т ы ? Кивнула головой или что-то крикнула в ответ? И если бы не эти твои письма, которые вернулись... ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Аркаша, милый, господь с тобой! Мы прожили с тобой целую жизнь. АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты не поверишь, но тогда меня ни­ сколько не тяготило, что я не пришел проститься с Костей. Ведь я не мог, были важные дела. Я долго объяснял тебе, что были за дела, по­ тому что увидел твое лицо, когда ты спросила, почему я не пришел. А потом я забыл об этом и не вспоминал многие годы. И вдруг, совсем недавно, вспомнил. ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Памяти не прикажешь. АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, никогда не знаешь, когда она схватит за горло. Это природа мудро придумала. Если бы человек что хотел помнил, а что хотел забывал — для него не было бы преград: что бы он ни совершил, ему не пришлось бы расплачиваться. Захотел — и забыл... ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. А что если нам с тобой уехать, хоть на две недели? Просто перевести дух, а? а р к а д и и А л е к с а н д р о в и ч , а что — махнем вдвоем, к морю. На юге уже весна — все цветет. ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Ты знаешь, увидеть весенний Крым — голубай мечта всей моей жизни. АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Вот и прекрасно. Пусть хоть раз сбудется твоя голубая мечта. ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. А пока помоги мне раздвинуть стол. Л ю б о в ь В л а д и м и р о в н а хочет передвинуть чашку, но она выскакивает из ее рук, падает и разбивается. АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. К счастью. Значит, уедем и все будет хорошо. Может, еще что-нибудь разобьешь — для верности? ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА. Твоя синяя чашка. Я ее так берегла. Столько лет... АРКАДИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не беда. Подаришь новую — и лучше прежней.