Сибирские огни, 1980, № 11

ВЕЛИКИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОТКРЫТИЯ 189 тельству современников, однажды Лев Ни­ колаевич взял с полки томик Пушкина, на­ удачу раскрыл его и, прочитав вслух фра­ зу «Гости съезжались на дачу», сказал: — Вот так надо писать. И, как утверждают ученые-литературо­ веды, знаменитое начало романа «Анна Каренина» («Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских».) было «подсказано» Толстому именно Пушкиным. Можно привести еще немало примеров этого, несомненно, плодотворного влияния двух школ друг на друга, однако тут мы можем уйти слишком далеко в сторону. Потому что вопрос этот очень сложный, по сути, это целая специальная литерату­ роведческая проблема. Но вот что знаме­ нательно: возникла-то эта проблема, каза­ лось бы, из «пустяка», из-за того, что однажды поэт Пушкин решился прибли­ зить, показать крупным планом голову женщины, склонившейся над могилой суп­ руга. Об одной ошибке Льва Толстого Правдивая, выразительная деталь нужна автору не только при описаниях, не только при создании картин, рассчитанных на чисто зрительное восприятие. Существен­ ную роль она играет и При создании диа­ лога. Строится диалог как будто бы очень просто: реплика героя и за ней ремарка, сообщающая, кому именно принадлежит сказанная фраза, как, с какой интонацией она произнесена, что при этом герой сде­ лал или намерен был сделать и т. д. и т. п. Естественно, не каждая реплика сопровож­ дается ремаркой, но там, где писатель вставляет ее в диалог, она непременно должна быть очень кстати, должна нести определенную художественную информа­ цию. Ибо ремарка — та же деталь, под­ робность, позволяющая нам лучше понять героя, его настроение, его внутреннее со­ стояние. Недаром писатели-реалисты всег­ да придавали большое значение ремарке, всегда стремились к тому, чтобы каж­ дая ремарка «работала» на характер героя. Вот послушаем хотя бы, как разговари­ вает Илья Ильич Обломов со своим слугой Захаром. «— Понимаешь ли ты,— сказал Илья Ильич,— что от пыли заводится моль? Я иногда даже вижу клопа на стене! — У меня и блохи есть! — равнодушно отозвался Захар. — Разве это хорошо? Ведь это га­ дость! — заметил Обломов. Захар усмехнулся во все лицо, так что усмешка охватила даже брови и бакен­ барды, которые от этого раздвинулись в стороны, и по всему лицу до самого лба расплылось красное пятно, — Чем же я виноват, что клопы на свете есть? — сказал он с наивным удивлени­ ем,— Разве я их выдумал? — Это от нечистоты, — перебил Обло­ мов.— Что ты все врешь1 —, И нечистоту не я выдумал. — У тебя вот там мыши бегают по но­ чам, я слышу. — И мышей не я выдумал. Этой твари, что мышей, что кошек, что клопов, везде много. — Как же у других не бывает ни моли, ни клопов? На лице Захара выразилась недоверчи­ вость или, лучше сказать, покойная уве­ ренность, что этого не бывает. — У меня всего много,— сказал он упря­ мо,— за всяким клопом не усмотришь, в щелку к нему не влезешь. А сам, кажется, думал: «Да и что за спанье без клопа?» Разумеется, в этом диалоге привлекает, прежде всего, умение автора сообщить речи персонажа индивидуальную окраску, заставить его говорить «своим языком». Но немаловажную роль играют здесь и ремарки. Потому что каждая из них сде­ лана очень кстати, передает характерный жест, интонацию, даже тайную мысль ге­ роя. Благодаря ремаркам мы не только слышим героев, но и видим их, и, главное, составляем о них определенное представ­ ление. И снова тут нельзя не удержаться от сопоставления: насколько этот диалог, принадлежащий перу писателя-реалиста, выигрывает в сравнении с приведенным выше диалогом из романа Генри Филь­ динга! Однако, достигнув необыкновенной сце­ ничности, выразительности в создании диа­ лога, писатели-реалисты продолжали со­ вершенствовать свое мастерство, искали новые средства и способы для воспроиз­ ведения речи персонажей на бумаге. Ре­ зультатом этих поисков было открытие интересного художественного приема. Суть его заключалась в следующем: при напи­ сании диалога некогда обязательные для ремарок слова «сказал», «произнес», «вы­ молвил» и проч. убирались и заменялись фразой, передававшей какой-то характер­ ный жест или какое-то действие персона­ жа, произносившего реплику. Однако далеко не сразу и не всеми этот прием был принят, что называется, на во­ оружение. У Л. Н. Толстого он вызвал даже неприязнь. Так, в письме к романисту П. Д. Боборыкину он резко порицал по­ следнего за то, что тот усвоил «себе безобразную манеру, введенную недавно не знаю кем, говорить так: «Здравствуйте», поклонился он»... Однако на сей раз великий писатель, с чьим именем связано столько замеча­ тельных художественных открытий, ока­ зался не прав. Толстой не учел здесь одно­ го очень существенного момента: ведь каждый читатель в какой-то степени соав­ тор писателя; художнику порой достаточно просто дать толчок, а остальное читатель дополнит, домыслит своим воображением сам. Даже в приведенной Толстым фразе