Сибирские огни, 1980, № 11

О ПУТЯХ В НЕЗНАЕМОЕ И ТУПИКАХ КРИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ 179 панности литературно-исторического про­ цесса, картина литературного тупика. Тогда, т. е. в начале XIX века, «колодец был полон до краев», сейчас — «традици­ онные пласты народного бытия... иссяка­ ют», «литература начинает вязнуть в мел­ котемье, вторичности, приземленности», «стабилизация общественной жизни за­ трудняет поиск социально активного героя современности». Если В. Шапошников, пы­ таясь выбраться из капкана противоречий, старался как-то еще связать воедино объ­ ективные условия общественного развития и субъективные устремления писателя, то А. Горшенин по существу снял вопрос о субъективной воле автора.. Призывы к по­ искам социально активного героя — по мнению критика, это одно из необходимых условий, которое «сможет сделать худо­ жественное произведение выдающимся»,— звучат абстрактно, риторически, ибо из созданной автором картины литературного развития видно, что о железную неодоли­ мость затишья, безвременья, разбивается любая творческая инициатива. Однако не литературная жизнь зашла в тупик. В ту­ пике оказалась творческая мысль критика. Хотя А. Горшенин постоянно ссылается на историческую обусловленность литера­ туры, этот внешний декорум не способен скрыть умозрительности и произвольности его построений, их внутренней чуждости принципу историзма. Понимание типиче­ ского характера в рамках общечеловече­ ской безбрежности объективно приводит критика к стиранию качественной разницы в восприятии разных этапов историко-лите­ ратурного процесса, к этакой современной вариации теории «единого потока». В общей системе критических взглядов А. Горшенина отнюдь не случайным выгля­ дит, например, утверждение, что «многие современные писатели благоразумно отка­ тываются на «заранее подготовленные по­ зиции» доброго, старого критического реа­ лизма». При этом в сообщники себе он бе­ рет еще одного участника данной дискус­ сии, А. Панкова, который, говоря о том, ка­ кое большое место в творчестве наших пи­ сателей занимает критика «явлений.., кои расходятся с гуманистическими идеалами», вовсе не утверждает того, что они испове­ дуют принципы критического реализма. Что А. Горшенин всерьез убежден в воз­ можности явления критического реализма нашему времени, об этом свидетельствует статья «Недоросли и опекуны»'. Она по­ явилась раньше, чем началась дискуссия, но ее органическая близость статье «На пу­ тях в незнаемое» очевидна. Обращаясь к рассмотрению таких про­ изведений наших Дней, как «Игорь Савво­ вич» В. Липатова, «Из жизни Дмитрия Су- лина» Л. Треера, «Расплата» Б. Жиганова, «Это мое окно» Н. Садур, критик считает, что созданные здесь образы продолжают галерею «лишних людей». «Онегин, Печо­ рин, Рудин, Обломов, Самгин... Что же род­ нит этих классических героев с современны- 1 Алексей Г о р ш е н и н . Недоросли и опеку­ ны. «¡Сибирские огни». 1979, Лг 4, 12» ми Гольцовыми, Сулиными, Шагаловы­ ми?»— спрашивает он, нисколько не со­ мневаясь в законности такого уподобления. Вся логика доказательств о родственно­ сти этих характеров строится на знакомой мысли, что художественные типы нашей литературы суть дальнейшая разработка известного материала, своего рода аппли­ кация, наложение, приметка его к новой социальной действительности. «Нетрудно заметить,— утверждается в статье,— что мы имеем вариант типа далеко не нового, как не ново и явление, им олицетворяемое». Поскольку пренебрежение к принципу историзма, терминологический произвол демонстрируются здесь с программной от­ кровенностью, даются, так сказать, откры­ тым текстом, то и допущенные против ли­ тературоведческих правил ошибки тоже об­ наруживаются без особого труда. В постижении некоторых непреложных истин не следует, думается, пренебрегать даже и учебником С. Флоринского, А. Зер- чанинова, Д. Райхина, ибо уже и из него ясно, что «лишний человек» — понятие кон­ кретно-историческое, точное, научное, ли­ тературоведческий термин, вольности в об­ ращении с которым недопустимы, как и с любым другим научным понятием. В рас­ крытии конкретно-исторической сути его со школьным учебником не расходится в основных чертах и Краткая литературная энциклопедия, научная авторитетность ко­ торой сейчас во всяком случае не подвер­ гается сомнению и где «лишний человек» трактуется как «литературный тип», харак­ терный для русской литературы 20—50-х годов XIX века», в котором конденсируют­ ся не только черты душевной усталости, разлада между словом и делом, общест­ венной пассивности, но и существенные со­ циально-психологические ценности этого времени — «пробуждение личного начала, нравственного самосознания и самостоя­ тельности индивидуума». Общественная пассивность часто объяснялась именно за­ кономерным отчуждением «лишних лю­ дей» от официальной жизни России, и, ког­ да речь заходила о защите подлинных со­ циальных ценностей, некоторые из них преодолевали внутреннюю инерцию и об­ наруживали, как Рудин, способность к дей­ ствию. И не случайно в «КЛЭ» отмечается «близость ряда его черт (т. е. «лишнего че­ ловека».— Л. Я.) таким людям, которые в целом по своему миросозерцанию и пози­ циям в идейной и общественной борьбе были далеко не бездеятельными, не «лиш­ ними». Может быть, Гольцов, Сулин, Шагалов и относятся к «лишним людям», да только не в том смысле, в каком воспринимаются Онегин, Печорин, Бельтов, Агарин, Лаврец­ кий. И явления, которые олицетворяют, с одной стороны, лишние люди XIX века, с другой стороны, «лишние люди» 70-х годов XX века, несмотря на внешнее совпадение некоторых черт, ничего общего между со­ бой не имеют. До чрезвычайности расши­ рительное толкование понятия атипический характер» вообще способно привести к то­ му, что все необозримое многообразие