Сибирские огни, 1980, № 11

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПЕТРУХИ 161 разом своего «лихача» дает ответ на во-\ прос, который мучил Гоголя: «Русь, куда '■ ж несешься ты, дай ответ? Не дает ответа». Имя Гоголя вспоминается здесь не слу­ чайно. В той же дневниковой записи от 29 января 1918 гбда, где содержится упо­ минание о «Фаусте», упомянуто и имя Го­ голя: «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь (чтобы заглушить его — призывы к поряд­ ку семейному и православию)». Гоголь, слыша шум надвигающейся ка­ тастрофы, пытался спасти святую Русь- тройку призывами к «порядку семейному и православию». У Блока — спасение через погибель. Он призывает к уничтожению существующего «порядка семейного и православия», отвергая «кондовую» Свя­ тую Русь и выступая за Русь новую, боль- 1 шевистскую. Главка 6-я, где двенадцать красногвар­ дейцев после грозных окриков «стой, стой!» открывают стрельбу по несущему­ ся «лихачу»,— символическое изображение Октябрьской революции. За блоковской символикой легко угадываются конкретные детали октябрьских дней и язык красно­ гвардейского фольклора. А в красногвар­ дейском просторечии Петропавловская кре­ пость называлась «Петрухой», Зимний дво­ р е ц— олицетворение старой России — именовался «Катькой», Керенский же шел под именем «Ваньки». Один из снарядов, выпущенных орудием Петропавловской крепости, попал, как известно, в верх­ ний этаж Зимнего дворца и застрял там. В фольклорном изложении это выглядело как то, что Петруха прострелил Катьке голову. Блок, давая символическое изоб­ ражение Октября, пользуется языком сво­ их героев: А Катька где? — Мертва, мертва! Простреленная голова! И, конечно же, любому из красногвар­ дейцев, читавших поэму, было понятно, о каком реальном факте идет речь в стро­ ках: I Утек, подлец! Ужо, постой. Расправлюсь завтра я с тобой! А сознательно сделанный поэтом звуко­ вой стык «У, жопа, стой», который иссле­ дователи относят к случаю так называе­ мой «авторской глухоты», не мог не восприниматься без хохота, ибо «Ванька» было только «легальным» вариантом про­ звища Керенского. Но иносказательный язык не был само­ целью ни для Блока, ни для его героев. Главным во всем этом было то, что реаль­ ные события, изложенные иносказательно, становились притчей, обретали философ­ ский смысл. Символика гибели Катьки и бегства Ваньки делала очевидным тот факт, что со взятием Зимнего дворца революци­ онная борьба не окончена. И хотя вслед бежавшему Ваньке раздалось: «Ужо, по­ стой, расправлюсь завтра я с тобой!» — красногвардейцы понимают, что справиться с Ванькой будет трудней, чем с Катькой. Не случайно Петрухе, который «оторопел» X I Сибирские огаа и от совершенного им убийства, делается внушение: — Не такое нынче время, Чтобы нянчиться с тобой! Потяжеле будет бремя Нам, товарищ дорогой! Поэма имеет и еще один символический план — глубоко личный, связанный с пере­ живаниями самого Блока. Блок принял Октябрьскую революцию и с первых же дней установления Советской власти стал сотрудничать с большевиками. Но Блок принял революцию только умом, сознанием, в сердце же у него не исчезала тоска по прошлому. Перечитаем страницы его дневников и записных книжек — это мучительный анализ октябрьского, «рево- люцьонного шага» поэта, когда он «выст­ релил» в свое прошлое, став убийцей «самого святого, что было в жизни». Бло­ ка одолевают сомнения, гложет раскаяние, и вместе с тем он пытается взять себя в руки, «поддержать свою осанку», «над со­ бой держать контроль»: 20 февраля 1918 г.: «Патриотизм — грязь... Религия — грязь (попы и пр.)„. Ро­ мантизм— грязь. Все, что осело догмата­ ми, нежной пылью, сказочностью — стало грязью. Остался один ELAN (полет, по­ рыв — Г. К.). Только — полет и порыв; лети и рвись, иначе — на всех путях гибель... Лишь тот, кто так любил, как я, имеет пра­ во ненавидеть. И мне — быть катакомбой. Катакомба — звезда, несущаяся в пустом синем эфире, светящаяся». 1 марта 1918 г.: «Главное — не терять крыльев (присутствия духа). Страшно хочу мирного труда; но — окрыленного, не про­ клятого... Революция — это: я — не один, а мы. Реакция — одиночество, бездарность, мять глину». 4 апреля 1918 г. (говоря о «гримасах» послеоктябрьского времени): «Перечис­ лить и вспомнить я бы мог и еще, но все это — от «малого разума», так как «боль­ шого» во мне сейчас нет. После январских восторгов — у меня подлая склеротиче­ ская вялость и тупость». История любви и преступления Петру- хи — это история любви и преступления самого Блока, который во имя того свято­ го, которое будет, переступил через лю­ бовь к тому святому, которое было, и, не­ смотря на последовавшие за этим сомне­ ния и колебания, до самого конца жизни был верен духу Октябрьской революции. 3 Оставив мёртвую Катьку в снегу, две­ надцать красногвардейцев продолжают свое шествие и вдруг обнаруживают, что позади них ковыляет паршивый пес, а впе­ реди ступаем какая-то призрачная фигура: ...Вдаль идут державным шагом... — Кто еще там? Выходи! Это — ветер с красным флагом Разыгрался впереди... < Впереди — сугроб холодный, — Кто в сугробе — выходи!..