Сибирские огни, 1980, № 11

112 БОРИС УКАЧИН словно шилом: — Надо, Маша, другие грабли, получше. Беги-ка обрат­ но»,—«А у нас нету лучших!» — «Однако, лжешь, Маша, а? Неужели у Одуя, твоего отца, нету других граблей? Что-то не верится. Может быть, мне самому пойти посмотреть?» Он уже и моего отца подозревает, пред­ ставляете?! «Пойдите, Эрмен Эрменович,— говорю,—посмотрите». „ Даром мне это не прошло... Беда скоро свалилась. Хотя нет, как я сейчас вспоминаю, мы перед тем еще одно слово узнали. Морское. Вы, Ирина Сергеевна, до сих пор, наверное, не знаете, что оно означает. Ну скажите, что такое «чумичка»? — Чумичка? Ну... грязнуля, что ли... замарашка... — Э-э, вот и не знаете! А я с самого четвертого класса знаю! И вот думаю, как это получается: радуемся, гордимся, что человек покоряет космическое пространство, и тут же слезы льем из-за какого-то дурац­ кого слова — странно человек устроен, правда, Ирина Сергеевна? На­ дюшка старалась не отстать от других, изо всех сил копала, делала гряд­ ки, вся взмыленная, косички по спине бьют-трепыхаются. Вдруг слы­ шим голос Боцмана: «Эй, чумичка! — мы и работать бросили —Эй чумичка, я к тебе обращаюсь, Мундукина! —Смотрим, Эрмен Эрменович Чашет широченными своими штанинами. Подошел к Надюшке и — раз! Как щелкнет ее по грязному лбу.—Ты куда гряду повернула, чумичка?.. Не гряда, а прямо кривые собачьи ноги!» Боже, какие мы были глупые! А может, подхалимничали перед учи­ телем?.. Мы так и засмеялись над этим сравнением с собачьими ногами. И спрашиваем, а что такое «чумичка»? Чумичка — это...—Эрмен Эрменович глаза прикрыл, будто со­ ображает, да ка-ак гаркнет: — Але-ха! А ты, Алеха, знаешь, что такое «чумичка»? Был в нашем классе такой. Вообще-то он —Алеша. Но Эрмен Эрме­ нович всегда звал Алехой. А он, Алеша, был взрослее всех. Я хорошо его помню. Таскали мы на шеях картонные двойки, но все же добрались до четвертого класса. Тут и догнали,Алеху. Только в одном четвертом он просидел целых четыре года. И стал правой рукой Эрмена Эрменовича. За четыре-то года он усвоил программу четвертого класса и, наверное, единственный не таскал картонных двоек на шее. А как же, важно так отвечал Алеха, — знаю! Как я могу не знать, что такое «чумичка»? Помните, когда мы с вами белковали в го­ рах, Эрмен Эрменович, да под занесенным кедром варили морскую уху из мерзлой рыбы, вы мне тогда объяснили. — А коли так, Алеха, да ты к тому же собираешься в моряки, объ­ ясни-ка Мундукиной, что такое «чу-мич-ка». Алеша вышел и встал рядом, словно второй Эрмен Эрменович — то­ же в тельняшке! (может, сам Боцман и подарил): — «Чумичка» — это... чисто морское слово, дети! В переводе озна­ чает просто ковшик! Разумеете, дети,—ковшик!.. Ха-ха-ха, вот так, Мундукина,—ковшик! Мы рты раскрыли, хохочем. Только Надя закрылась грязными, в земле, руками и заплакала горько-горько. И тут что-то стряслось с Алехой. Что? До сих пор понять не могу. Сдернул он с головы кепчонку, хватил ею о землю и, не боясь даже Эр­ мена Эрменовича, начал плясать и орать: «Эх, море-море! Эх, горе-го­ ре! Эх, море-море, синие волны! Эх, Сингапур, далекий порт,, далекая страна! Когда туда я попаду, когда надену бескозырку... эх, раз, эх, два, эх, эх...» Что-то такое орал он тогда: А мы смеялись. А Надя плакала. I А назавтра и мне пришлось плакать. Ночью чьи-то коровы зашли на пришкольный участок, истоптали гряды, всю нашу работу.