Сибирские огни, 1980, № 10

МЕЛОДИЯ СЕРДЦА 167 чеико совмещать в себе улыбку и слезы оказалась как нельзя кстати. Но вернемся в сезоны 1958— 60-х годов. Появление в городе нового Интересного актера никогда не остается незамеченным. Местная пресса приняла А. Покидченко более чем благожелательно. Любители же театра вскоре разделились на две поляр­ ные группы: восторженных почитателей и сомневающихся скептиков. Эти последние говорили о «манерности» актрисы, считали, что она повторяется. Яркая личность, и в жизни, и в творчест­ ве, редко нравится всем. Кому-то не по вкусу эксцентричность манеры вахтанговки Юлии Борисовой, ее подчеркнутая, дерз­ кая театральность. Кто-то не принимает Татьяну Д оронину с ёе обманчивой затор­ моженностью и «алогичностью» интонаций. Есть люди, не приемлющие даже Иннокен­ тия Смоктуновского, чье выдающееся да­ рование, казалось бы, безусловно. Так что для дебатов всегда есть основания. В манере А. Покидченко того периода была своя особенность: актриса не до кон­ ца растворялась в образе, а как бы все время, угловым зрением, следила за со­ б о й— исполнительницей. С корее всего, это происходило неосознанно. Позже то, что кому-то казалось в ней недостатком есте­ ственности, обрело иное качество: обост­ ренную театральность формы. На сцене она существует не «как в жизни», а «как на сцене». Известная формула о «публичном одиночестве» артиста по отношению к По­ кидченко звучит не очень точно. Она не только чувствует зал, но действует в рас­ чете на его реакцию. Двадцать лет назад еще не был в ходу термин «отчуждение», столь модный в на­ ши дни. Никто не говорил тогда об «от­ чужденном образе» артиста имярек, кото­ рый присутствует в каждой его роли. Но дело ведь не в терминологии. Один из уча­ стников дискуссии в журнале «Театр» пи­ сал: «Можно принять отчуждение как не­ избежность и быть вызывающей страстное поклонение Татьяной Дорониной или обая­ тельным Арменом Джигарханяном, пока есть спрос на’ эти образы. Причем нередко теряя в таких ситуациях мастерство». Наше право соглашаться или нет с авто­ ром этого высказывания по поводу на­ званных им конкретных лиц, но в принципе он прав: нет для артиста опасности боль­ шей, чем тиражирование собственной ин­ дивидуальности. Для А. Покидченко такая опасность существовала, и зрители ее чут­ ко уловили. Рецензент газеты «Советская Сибирь», анализируя спектакли «Живой труп» и «Бит­ ва в пути» (инсценировка романа Г. Нико­ лаевой, где Покидченко играла Тину Кара- мыш), говорил о некоторых несовпадениях между внешним поведением исполнитель­ ницы и содержанием драматургических об­ разов. И хотя в данном случае актриса вроде бы не повторялась, а наоборот, в одном спектакле была «пластична, легко двигалась, отлично владела жестом, инто­ нацией» (Тина Карамыш), в другом же го­ лос ее звучал «неестественно, порой гру­ бо, движения резки, угловаты» (Маша),— суть от этого не меняется. Покидченко захлестывало увлечение формой, хотя сама она, вполне вероятно, о том не догадыва­ лась. Разрастись эта тенденция — и за кр е ­ пилось бы за актрисой некое клише из на­ бора внешне заманчивых приемов. К сча­ стью, этого не произошло. «У вас дарование, Анна Яковлевна. Берегите его и работайте, работайте, сохраняя его душевную красо­ ту»,— написал ей на программке «Живого трупа» Николай Симонов, сыгравший в не­ скольких спектаклях «Красного факела» Федю Протасова. В том, что великий ар­ тист не ошибся, убедила Нила Снижко («Ба­ рабанщица»), Роль занявшая в репертуаре А. Покидченко особое место и многое объ­ яснившая в ней самой. ...Песня о нем не умрет Премьера «Барабанщицы» состоялась в 1959 году. Пьеса А. Салынского была тогда одной из самых репертуарных. Критики восторженно писали о блистательном ис­ полнении роли Нилы Снижко актрисой Л. Фетисовой в спектакле Центрального театра Советской Армии. П озже ЦТСА привез свою «Барабанщицу» в Новосибирск на гастроли, и местная публика получила возможность сравнивать. Сибирская Нила достойно выдержала этот экзамен. Шли годы. «Барабанщица» постепенно исчезала с афиш театров — ее вытесняли новые пьесы, а в «Красном факеле» спек­ такль продолжал жить, собирая полный зал и дома, и на гастролях. Пятидесятое, сотое, двухсотое представление... Спектакль посвящали передовикам сельского хозяй­ ства. Его специально показывали школьни­ кам, только что приколовшим к груди ком ­ сомольский значок. Менялись исполнители других ролей, только Нила — П окидченко неизменно выходила на сцену, чтобы в ко ­ роткие два часа прожить жизнь, полную поистине героического напряжения. Анна Яковлевна принадлежит поколению, для которого война — часть биографии. Прерванное детство. Эвакуация из Росто­ ва-на-Дону, по чьим зеленым улицам и паркам, до боли родным, пройдет сапог оккупанта. Выступления в госпиталях — де­ вушка пела раненым бойцам песни войны. Сурово-торжественный радиоголос Левита­ на, ставший необходимым, как воздух, и первый очерк в «Правде» о рчтзведчице- партизанке Тане — так назвала себя схва­ ченная фашистами Зоя Космодемьянская, а на фотографии — запрокинутое мертвое и все-таки прекрасное девичье лицо... Все это прошло через ее жизнь, через ее сердце, чтобы теперь горькой и гордой памятью воплотиться в живой характер. Пьеса Салынского по сути монодрама. В ней объемно выписана одна роль — глав­ ной героини. О кружение Нилы скорее лишь намечено. Но умение Редлих (она была по­ становщиком «Барабанщицы») подробно и мотивированно разрабатывать психологи