Сибирские огни, 1980, № 10

164 В. П. РЕДЛИХ Умело организуемый режиссером в еди­ ное гармоничное и стройное художествен­ ное целое, этот хаос душевных порывов, всплесков чувств достигает предела, когда в гостиную вплывает сам Фома Фомич — С. Бирюков, сладострастно смакующий че­ ловеческие несчэстия и огорчения, сделав культ из своего не знающего границ ж е ­ лания причинить боль ближнему, унизить его человеческое существо...». Подробнее хотелось бы сказать об Аркадии Михайловиче Беляеве, исполните­ ле роли Ростанева. Эта роль стала одной из его любимых и удачных, наверное, по­ тому, что чистота, доброта и высокая ду­ ховность характера не могли не привлечь его. Пусть он, дядюшка, немножко смешон и на первый взгляд окончательно беспо­ мощен, но в контрасте с мягкостью натуры в первой части спектакля особенно грозно зазвучал его гнев, его ярость в ответ на оскорбление чистой и нежной Настеньки. Нельзя до конца унизить человека, и Рос- танев встает во весь рост. Таким его играл Беляев. И это было, на мой взгляд, верное прочтение Достоевского, потому что тема непокоренности униженных и оскорблен­ ны х—’ Одна из важнейших тем великого писателя. Она прозвучала как назревшая кульминация в .моменты изгнания Фомы Опискина. Недолго пробыл в театре Евгений Мат­ веев. На гастролях в Ленинграде он полу­ чил массу самых соблазнительных предло­ жений. Каждый крупный московский театр, прослышав о молодом обаятельном акте­ ре, стремился его заполучить. У нас не хватило мужества удержать его, стать пре­ градой на широком пути, который откры ­ вался перед ним. И он уехал в Москву, в Малый театр. Но я не могу не рассказать, как он при­ шел в «Красный факел». Это было в по­ следние месяцы войны. В Новосибирске проходил итоговый смотр красноармейской самодеятельности округа. Принимая уча­ стие в жюри, я увидела на сцене высокого стройного лейтенанта с обаятельным, кра­ сивым лицом. Он прочитал большой отры­ вок из «Василия Теркина». Прочитал хоро­ шо, просто, юношески взволнованно. При­ ем у зрителей он имел шумный, горячий. Еще и еще раз выходил на упорные апло­ дисменты. Я не могла не оценить его дан­ ных, способности увлечь, захватить тех, для кого он читал. Зайдя за кулисы и познако­ мившись с ним, я узнала, что он начинал учиться в Киеве, на киностудии имени Дов­ женко, но война прервала его учение. Он был мобилизован и оказался в Тюмени. Мы договорились, что, когда кончится вой­ на, он приедет к нам в «Красный факел». Война кончилась, а Матвеева все нет и нет. Наконец от него пришло письмо: «Я демобилизован, но меня направили в Тюменский театр и не отпускают». Тогда я послала ему приглашение закончить обра­ зование в студии нашего театра. Учиться его должны были отпустить. Так и вышло. Он приехал и проработал несколько лет. Одной из его творческих побед была роль молодого рабочего Леонтьева в пьесе А. Крона «Кандидат партии». Со свойствен­ ным ему обаянием, юной серьезностью, партийной принципиальностью бился Ле­ онтьев-Матвеев за большую правду на ра­ боте и в жизни. Как только зрители успели познакомиться с ним по ходу пьесы, так стали встречать горячими аплодисментами чуть ли не каждую его реплику. Этот спектакль, как и пьесу Яна Райниса «Вей, ветерок!», ставил Энвер Меджидович Бейбутов. «Вей, ветерок!» — произведение поэтичное, веселое и грустное, дало боль­ шой простор музыкальности и фантазии молодого режиссера. Тут мы снова встретились с Евгением Матвеевым. Его Улдыс — полная противо­ положность Леонтьеву. Это своенравный избалованный красавец, не знавший ни в чем отказа. Но впервые маленькая, скром ­ ная Барба пробудила в нем.человека, про­ будила сострадание и гнев. Развитие диа­ лектики характера сделало емким, м ного­ плановым этот образ, в работе над которым, как и всем исполнителям, помог увлеченный пьесой режиссер. Э. Бейбутов поставил также глубокий спектакль по пьесе М. Горького «Мещане». Я отмечала А. Аржанова в роли Перчихина в этой постановке. Запомнились и другие. Прежде всего Бессеменов — Николай Павт лович Северов. Это был не только злой мещанин, мешающий жить молодым. А р ­ тист раскрывал и другую тему. Страшно было старикам — Бессеменову и его жене (Т. И. Ломоносова) — сознавать свою ник­ чемность, ненужность и в то же время цепко держаться за уходящ ую в прошлое правду. Жизнеутверждающе, в контрасте с угрюмыми стариками прозвучали образы молоды х— Нила, Поли, Елены. Точно на­ шла зерно характера Елены Вера Капусти­ на. Хлесткой насмешкой побеждала она унылого мещанина в человеке, где бы его ни встретила. Очень серьезно, смело и не­ зависимо сыграл Нила Аркадий Михайло­ вич Беляев. Интересны в этом спектакле были сын и дочь Бессеменова — Е. Агаро- нова и С. Галуза. Грустно, опустошенно следили они за убегавшей от них жизнью... ( О «Чайке» не пишу. О ней много написа­ но и «за» и «против». Работа над этой ум­ ной, загадочной пьесой, как над сложной симфонией, обогатила всех нас. Пусть мы не нашли совсем новых путей, но в душе каждого из нас эта работа оставила неиз­ гладимый след. Этими несколькими словами о «Чайке», недопетой, недосказанной, но в чем-то на­ шей, краснофакельской, я заканчиваю свои воспоминания. О многом и о многих мне не удалось сказать. Капризная память со­ хранила наиболее точно и четко лишь то, над чем много думалось, над чем много мечталось, что мучило и радовало.