Сибирские огни, 1980, № 10

НАЧАЛО 157 сына винтовку, протянула ее младшему, любимому и, почти не глядя на него, су­ рово сказала: «Иди1». Неблагодарная за­ дача описывать, как играл актер. Это надо видеть. И тот, кто видел Гончарову в этой роли, будет ее помнить. Когда я оглядываюсь назад и вспоминаю годы и годы труда за режиссерским столом в зале «Красного факела», то всегда рядом с собой вижу неугомонного энтузиаста театра Владимира Карловича Дени. Сын новосибирского железнодорожника- машиниста, Владимир Карлович не кончал никакого специального учебного заведе­ ния, но сколько он знал, сколько видел и ПОМНИЛ1 «Это самый рассеянный и смешной че­ ловек, но самое золотое сердце»,— так го­ ворил князь Андрей о Пьере Безухове-. Эти слова с полным правом можно отнести к Владимиру Карловичу Дени, режиссеру доброму, но придирчиво требовательному педагогу. Кто знал его, не м ог не любить этого человека. Весь его облик был нам мил: маленький лысоватый очкарик, за­ думчиво бредущий по улицам города, иногда и сам не зная куда. Бродит и ду­ мает, неизменно с огромным тяжелым портфелем под мышкой, переполненным книгами. А вдруг Захочется посидеть в сквере перед ТЮЗом и почитать? А вдруг понадобятся- материалы литературной ре­ дакции радио, заметки по задуманному спектаклю «Красного факела» или просто наброски мыслей? Он часто не замечал встречных знакомых, не кланялся им, а когда его окликали, долго, с испуганной улыбкой извинялся. Как-то, так же рассеянно и с неизмен­ ным портфелем, он бродил по рынку в поисках какой-нибудь интересной рассады для своего крошечного, но прекрасного садика, полного цветов,— он был увлечен­ ным садоводом. Вдруг он услышал крики: «Кто потерял портфель? Чей портфель?» Полный сочувствия к неизвестному потер­ певшему, Владимир Карлович тоже при­ нялся повторять: «Чей портфель? Нашелся чей-то портфель!» И тут он обнаружил, что руки его пусты. «Ах, это, оказывается, я его потерял... А я и не заметил». Никто, понятно, не поверил, и пришлось подроб­ но перечислять, что лежит в портфеле — какие бумаги и книги. Базарные завсегда­ таи, хохоча до упаду, торжественно вручи­ ли Владимиру Карловичу его собствен­ ность, и он, сконф уженно посмеиваясь над собой, отправился домой. Какие цветы вы­ ращивал Дени! Он неутомимо изучал цве­ товодство, выводил новые сорта. Был у не­ го гладиолус «Евгений Матвеев», назван­ ный именем ученика, ныне народного артиста СССР. Из дружбы ко мне назвал выведенный им сорт георгина «Вера Ред- лих». Когда с пыльной, тогда еще нЪ мощен­ ной Енисейской улицы вы попадали в его садик, он казался сверкающим чудом, не­ чаянной радостью. Мы называли цветы Владимира Карловича цветами доброй волшебницы из сказки Андерсена. М ожет показаться странным, что я гово­ рю, говорю и все не о главном — не о его профессии режиссера и педагога, но это потому, что Дени был живым доказатель­ ством того,, что душа художника отклика­ ется на все происходящее вокруг. Молодые актеры, оказавшись в затруд­ нении при решении какого-нибудь вопроса из области искусства, литературы, театра, шли к Дени — он все знал и охотно делил­ ся со всеми, особенно молодыми. Д о сих пор благодарен ему Евгений Се­ менович Матвеев. Он не раз говорил, как жалеет, что нет теперь рядом с ним Влади­ мира Карловича. И я с благодарностью вспо­ минаю наши горячие споры, ту громадную помощь, какую он оказывал мне как ре­ жиссеру, какой неоценимый вклад вносил в строительство нашего театра. Как прин­ ципиален и строг он был, несмотря на свою доброту, как непримирим к тупости, пошлости, лени. Он был скромный чело­ век и получал в театре меньше, чем за­ служивал, и мы все виноваты в этом перед ним, наверное, особенно я. Появились м о­ лодые, деловитые режиссеры— настырные, пробивные, и несколько оттеснили его. А режиссером Владимир Карлович был интересным. Из его самостоятельных ра­ бот запомнилась «Евгения Гранде». Успехом спектакль обязан удачной ра­ боте Дени с актерами. Главные образы — Евгении и папаши Гранде — были наполне­ ны сложной внутренней жизнью . Папашу Гранде играл Николай Павлович Северов — очень своеобразный, темпера­ ментный актер. Его перевоплощение ни­ когда не было чисто внешним. Никакого особого грима, но каждый раз это был но­ вый человек. В роли Гранде одержимость скряги про­ низывала все его существо, хотя на вид это был добродушный и даже веселый, толстый, коренастый француз. Только гла­ за загорались злым огоньком, да руки бы­ ли какие-то жадные, беспокойные. Елена Герасимовна Агаронова — Евгения (о ней я еще скажу особо) последователь­ но и органично повторяла путь обмельча- ния, ожесточения, омертвления всех доб­ рых чувств — путь своего отца. Актеры в спектаклях Дени всегда играли хорошо, в точно найденной атмосфере, серьезно. Ни сантиментов, ни переигрыва­ ния в угоду публике Владимир Карлович не допускал. Он очень любил Лермонтова и долго добивался возможности поставить «Испанцев». Всем казалось, что эта ю но­ шеская пьеса не будет созвучна времени, но ожидания неудачи были блистательно опровергнуты интересным, волнующим спектаклем, одинаково увлекшим разные зрительские категории. Дени сумел заразить своей любовью, своим обожанием гениального русского поэта участников спектакля, и потому бор­ ные страсти пьесы не звучали фальшиво, напыщенно, а заражали своей искренней взволнованностью, живым трепетом жизни. Владимир Карлович Дени прожил не­ долгую жизнь. Уже тяжело- больной, он не прекращал работы, он не м ог жить без ра