Сибирские огни, 1980, № 10

НАЧАЛО 155 Я упоминала о заразительной силе дра­ матизма Аржанова. В этой связи нельзя не вспомнить еще об одной роли Аркадия Михайловича. Большой период работы «Красного фа­ кела» был связан с именем писателя-сиби- ряка Виктора Лаврентьева. Первое же зна­ комство с творчеством талантливого дра­ матурга переросло в многолетнюю д р уж ­ бу. Каждую его новую пьесу мы охотно принимали к постановке. Многие актеры нашего театра именно на материале дра­ матургии Лаврентьева удачно выступали в современном репертуаре и создали нема­ ло интересных, содержательных характеров своих современников. С нашей легкой руки пьесы Виктора Владимировича ши­ ро ко пошли в разных театрах Советского Союза. Одна из самых сильных его пьес — «Кряжевы». Мы привезли этот спектакль в Москву. Его успех во многом зависел от Аржанова. Что-то роднило Кряжева с горь­ ковским Булычовым, но сохранялось в нем самобытное, сибирское. Он не уступал на­ пору времени, крепко охранял свой клан— свою семью. Она рухнула у него на глазах, и он трагически переживал ее гибель. Помнится сцена. Ночью не спалось ста­ рику. Он вышел на лестницу, услыхал ка­ кие-то шорохи, притаился и увидел, как любимая его дочка Надежда с узелком в руках тайком пробирается к двери, чтобы навсегда покинуть родной дом. Старик за­ мирает и безмолвно глядит вслед, даже не пытаясь задержать ее. Пусть уходит в но­ вую жизнь! В такие моменты Аржанов был способен на чисто трагедийную силу пережйвания. Но сколько юмора было у него! Взять хотя бы знаменитого Первого могильщика в «Гамлете». Когда читаешь эту сцену, не­ вольно задумываешься: а что, собственно, в ней смешного? Но каждое слово Аржа- нова-могильщика сопровождалось гомери­ ческим хохотом, а часто и аплодисмента­ ми. Видимо, о н ' своим тонким чутьем схватывал именно то, что хотел сказать Ш експир, сказать и для нас, нашим совре­ менникам. Аржанов нигде не учился. Начинал он свою деятельность на театре как рабочий сцены, потом был помощником режиссера и, наконец, стал актером. Он всегда много читал. Был одержим чтением. Прошел свои университеты в жизни и театре и лишний раз доказал, что только человечески инте­ ресная личность может стать большим ху­ дожником . Перейду к Сергею Сергеевичу Бирю ко­ ву. Он был спутником моей жизни, и я не побоюсь сказать, что таких светлых, таких добрых людей немного. Родился он в дворянской семье, связан­ ной с лучшими традициями русской дво­ рянской интеллигенции конца прошлого века и начала нынешнего. Он был внуча­ тым племянником Петра Ильича Чайков­ ского по материнской линии. Его мать, На­ талья Александровна Антипова, брала уро­ ки музы ки у своего знаменитого родствен­ ника. Чайковский бывал в семье Бирю ко­ вых. Сохранилась фотография с ласковой надписью Петра Ильича, посвященной На­ талье Александровне. Родственниками Би­ рю ковых была и семья Дягилевых. Извест­ ный пропагандист русского театра за ру­ бежом Сергей Павлович Дягилев нередко бывал в доме Сергея Сергеевича. Родным дядей моего мужа был Павел Иванович Бирюков, друг Льва Николаевича Толстого и его биограф. Интересна история жизни Павла Ивано­ вича. Он был м орским офицером, вращал­ ся в светском обществе Петербурга. Но, видимо, жила в нем, как во многих русских людях, мучительная неудовлетворенность, не дававшая ему покоя. Он внезапно вы­ ходит в отставку, переодевается в кресть­ янское платье и с палкой в руках начинает бродить по Руси, пока путь не приводит его к Толстому. Месяцами живет он в Яс­ ной Поляне, становится последователем Льва Николаевича до конца дней. Бирюков написал большую четырехтомную биогра­ фию Толстого. Д ружба с опальным писа­ телем привлекла внимание царских влас­ тей, и ему пришлось эмигрировать. Павел Иванович уехал в Швейцарию и вернулся на родину только при Советской власти. Мне пришлось встретиться с ним, когда он был уже глубоким стариком. Когда он умер, семья получила письмо от Ромена Роллана, полное гл убокого уважения и симпатии к Павлу Ивановичу. Рассказываю об этом потому, что Сер­ гей Сергеевич Бирюков развил в себе луч­ шие черты тогдашней интеллигенции, хотя и был всегда современным советским че­ ловеком. Свою жизнь актера Сергей Сергеевич начал в Костроме, в «театре студийных по­ становок», созданном Алексеем Дмитрие­ вичем Поповым, который в то время поки­ нул МХАТ, чтобы где-то в глуши строить искусство театра на принципах К. С. Стани­ славского и В. И. Немировича-Данченко. В «театре студийных постановок» мы с Бирюковым работали вместе, когда, после переезда в Ярославль, в нем был постав­ лен режиссером Владимиром Люце инте­ ресный, острый, озорной спектакль по пьесе Мельяка и Галеви «Две утки». Этот спектакль был решен под сильным влияни­ ем «Смерти Тарелкина» Мейерхольда, чьим любимцем был Люце. Чрезвычайно обра­ зованный, начитанный, прекрасно знающий музы ку, Володя Люце был одновременно и режиссером, и художником , и балетмей­ стером, Нам казалось, не было на свете вопроса, на который бы он не ответил. Мы очень любили его и работали с ним с большим интересом. Сергей Сергеевич играл в этой комедии французского журналиста Желидона. Спек­ такль шел в острых, почти цирковых ми­ зансценах с применением приемов мейер- хольдовской биомеханики. Остроумная пье­ са шла под аплодисменты. Особенно принимали трансформацию Желидона, ра­ ботающего одновременно в двух газетах противоположного направления. Ловко маскируясь и виртуозно меняя свои по­ литические убеждения, он умел заставить