Сибирские огни, 1980, № 10

104 ОЛЕГ КОРАБЕЛЬНИКОВ уверен, так ли это. Быть может, и в самом деле жизнь Антиповой поте­ ряла смысл, и в пустой квартире, в одиночестве, ей до того страшно и тоскливо, что существует только один выход. Шпингалет легко вырвался из древесины. Антипова сидела на краю ванны и тихонько плакала, почти без звука. «Ну что ты будешь делать!» —сказал Буданов в сердцах. Дернул за петлю, веревка вырвалась из стены вместе с гвоздем. «Где у вас за­ жигается свет?» —спросил он. Ответа, конечно, не дождался, пошарил по стене, щелкнул выключателем. Поискал глазами, нашел еще обрывок веревки, собрал все полотенца, набралась целая охапка, и вышел со всем этим из ванной. «Можете закрываться»,—сказал он. И снова уселся перед телевизором. Тот послушно отражал то, что происходило за тысячи километров отсюда: огромные заводы, потоки расплавленной стали, грохот блюмингов и почти ощутимый жар марте1 нов... Экранчик часов сгустил черные цифры. «Пора домой,—подумал Буданов.—И что я могу сделать? Женщину эту я не понимаю и никогда не пойму, наверное... Да, пора идти, Лена беспокоится». Он думал так, но со стула не вставал, думал так, но знал одновре­ менно, что не уйдет отсюда, не может он уйти, покинуть эту незнакомую и непонятную женщину. Запах беды стоял в доме и тревожил Буданова, заставлял его искать выход, искать спасения. Не только для нее, но и для себя. Если она умрет, то на его совести будет еще одна жизнь, и не только на совести,—как знать, что напишет она в своей последней запи­ ске, кого обвинит, кого проклянет. Ведь, скорее всего, его— Буданова. Антипова вышла из ванной, он слышал, как скрипнула дверь, как мягко прошелестели ее босые ноги по коридору', и вот она зашла'в ком- . нату. Он обернулся. ' ■'/ ' \ ■ Вхпервую минуту он решил, что это другая женщина, потому что Антипова неведомо как успела переодеться. Была она в длинном наряд­ ном платье с глубоким вырезом, волосы расчесаны, и кокетливая прядь упала на висок, а по лицу прошлись пудра, тушь и помада. Не говоря ни слова, она открыла шкаф, покопалась там, вынула туфли, обулась. Щелкнула выключателем, скользящим шагом подошла вплотную к не­ му, и отставила ногу, и склонила голову набок, и улыбнулась так, как могут улыбаться только красивые, уверенные в себе женщины: «Вяче­ слав Андреевич, будьте, сегодня ..моим гостем. Вы знаете, мне так оди­ ноко». Буданов медленно поднялся: «Спасибо, но уже поздно, мне надо ехать. Простите, не знаю ваше имя-отчество...». «Зовите меня просто Катя,—сказала она и легким движением про­ вела пальцем по его рукаву,— а я вас буду звать Слава. И вообще, да­ вай на «ты». Ты очень славный, Слава. Не спеши, останься». «Я понимаю, Екатерина... э-э...» —«Катйу Зовите меня Катя»,—«Ну, хорошо,: я понимаю, Катя, что вы перенесли большое горе, и ведь именно я, хоть косвенно, но повинен в этом. Скажите прямо и честно, что я дол­ жен сделать, чтобы хоть немного искупить свою вину?» —«Остаться со мной»,—сказала она и придвинулась ближе, и прикоснулась к нему, и он отпрянул: «Нет, мне пора. Я рад, что вам стало лучше».—«Ну, Сла­ вик, ну, ты невежлив»,—протянула она. «Завтра,—сказал Буданов, отступая к двери,—я приеду завтра, и мы все обговорим. А сейчас мне некогда. До свиданья». Уже на улице ему стало стыдно, что он так поспешно и трусливо сбежал, и досаду свою выместил на дверце автомобиля. Он хлопнул ею так, что звякнули стекла и замок жалобно вскрикнул. Он все еще испы- " тывал к своей машине неприязнь, она казалась ему чуть ли не живым существом, капризным, злым и хитрым Она только притворяется покор­ ной и беспомощной, только делает вид, что мертва без человека, а на