Сибирские огни, 1980, № 10

I РАССКАЗЫ шо»,—говорил он ей, а она соглашалась: да-да, конечно, я верю, нас ждет только счастье, и так далее. Буданов смотрел и все ждал, когда же им будет хорошо, но не дождался, переключил на другую программу. Там показывали африканские саванны, а потом южноамериканские льяносы и пампасы, а потом и самые настоящие русские степи, и по всем этим степям бродили люди и звери, и где-то все это было, где-то, но не здесь. А здесь была чужая комната, обжитая чужими людьми, и чужие ве­ щи, купленные на чужой вкус, и чужая женщина за спиной, и только одно объединяло Буданова и жену покойного Антипова —смерть чело­ века, который жил здесь, сидел на этом стуле, спал на этом диване, смотрел этот телевизор, любил эту женщину. Ни дружба, ни общие интересы, ни даже простое соседство не свя­ зывали Буданова и жену покойного Антипова. Это была связь ограблен­ ного и грабителя, обиженного и обидчика, хотя то звено, что связывало их, выпало из цепи, но незримо присутствовало здесь, в этой комнате, на своей суверенной территории. Так думал Буданов, пока его взгляд скользил по экрану, а уши ло­ вили шорохи за спиной, так думал он, и мысли эти не давали ему уйти отсюда. Он все ждал, когда Антипова заговорит, когда она начнет обви­ нять его, проклинать, быть может, плакать, ждал, как неизбежного зла, и даже не готовился оправдывать себя. Да, виноват он, да, он готов ис­ купить свою вину, и пусть закон признал его невиновным, но все равно, по совести, по неписаной высшей правде, он, Буданов,—убийца. Это он убил человека, это он сделал его жену вдовой, а дом его —пустым. Он смотрел на эту скромно обставленную комнату, на стены с пят­ нами и потеками, на рассохшийся пол и мучился от жалости и собствен­ ного бессилия, от неумения изменить чужую жизнь, и хотелось ему только, чтобы женщина заплакала и заговорила. «Еам трудно говорить?» —спросил он. Антипова сидела в прежней позе, только руки опустила на колени и голову склонила. «Если вам нечего сказать, то я, быть может, уйду? Вы больше не бу­ дете делать..', этого?». Но она молчала, и он пошел искать телефон, и позвонил жене, и объяснил ей, что он у Антиповой, да-да, у той самой, и пусть Лена не беспокоится, он скоро приедет. Она спросила его, в свою очередь, что хочет Антипова, и если она просит денег, то пусть он не обещает много, им и самим нужны, и вообще, пускай он поскорее развязывается с этой некрасивой историей, дома ужин стынет. «Послушайте,—сказал он Антиповой,—послушайте, скажите мне сразу, что я могу сделать для вас? Вам нужна помощь? Может, вам нужны деньги? Я понимаю, похороны потребовали затрат, и к тому же вы теперь одна, помочь, наверное, некому. Ну, скажите прямо, я не оби­ жусь». Но она молчала. «Тогда я уеду,—сказал он.—У меня нет времени .сидеть здесь и караулить вас. Неужели у вас нет подруг или родственни­ ков? Ну, позовите кого-нибудь, если вам трудно. Ну... в конце концов, ну, я не знаю. Нельзя, так, ну, нельзя же...». . Мурлыкал телевизор, за окном пролетел самолет, ‘водопроводная труба взяла вторую октаву. Буданову хотелось сказать очень много, но он не мог говорить, если никто не отвечал ему, не спорил с ним и даже не соглашался. «Хорошо, в таком случае, прощайте. Мой телефон вы знаете». Он открыл дверь, вышел в подъезд, спустился на один этаж ниже, но все же остановился, постоял немного, а потом медленно вернулся. В комнате Антиповой не было, а дверь в ванную была закрыта. Буданов заколебался. Он чувствовал, что его просто дурачат, но . -цели этой трагикомедии были для него непонятны, и поэтому он не был