Сибирские огни, 1980, № 9

80 ВЛАДИМИР НИКИФОРОВ Гуськом поднялись наверх, ступили на тротуар, пошли мимо домов. Попалась навстречу стайка ребят. Остановились, проводили взглядами приезжих. Магазин оказался закрытым. Костя, Бабушкин и Вася ушли искать продавца. Назаров с Искандером остались, с интересом осматриваясь вокруг. Подошли собаки — мохнатые, широкогрудые лайки. Одна из них потерлась о сапог Назарова. Он присел, взглянул в ее'добрые коричневые глаза, протянул руку: — Ну-ка, псина, дай лапу. И она, вильнув хвостом, подала ему лапу с висящими на ней сосульками грязи. — Вы, шеф, и здесь неотразимы,— хохотнул Искандер. — Ах ты, псина,— сказал Назаров, потряхивая собачью лапу,— какая хорошая псина! «Хорошая псина» мотнула хвостом, высвободила лапу из его руки и потрусила себе куда-то по тротуару. — Вот она, собачья любовь! — прокомментировал Искандер. Им пришлось посторониться. По тротуару шли старухи в черных, длинных, блестками обшитых одеждах и старик, опирающийся на две суковатые палочки. — Это что? — спросил у Назарова Искандер. Назаров предположил, что это последние шаманы Севера. — Да что ты? — не поверил Искандер.— Настоящие? Назаров пожал плечами. — Дипломов, пожалуй, у них нет. За домами открывался вид на реку. Назаров остановился у высокого спуска к воде. Это похоже на чудо. Он снова на севере, откуда десять лет назад отправился пассажиром на грузовом теплоходе. Он ушел, казалось, навсегда. И вот вернулся. Два крутых решения. Два отчаянных шага. Но, оказалось, не эти шаги, не эти повороты самые важные и самые трудные. В минуту выбора человек концентрирует, настраивает себя, замыкает в жесткие рамки целей. Ему кажется, он всегда будет таким цельным и целеустремленным, желать все то, что желается сейчас, и отвергать то, что отвергается в момент выбора. Но мы даже по утрам не такие, как накануне. Жизнь ломает наши умозрительные конструкции, ставит в положение, когда выбор должен производиться ежедневно, ежечасно. Жизнь идет, и мы пересматриваем и отвергаем многое из того, чем жили мгновение назад. Настоящее мужество не в этих уходах и возвращениях, не в этих решениях раз и навсегда, а в ежедневном, ежечасном выборе, в вечном поиске своих дел, своих слов, своих вопросов и своих ответов. — На берегу пустынных волн стоял он, дум высоких полн... Назаров обернулся к Искандеру. Интересно, был ли «маэстро» так же ироничен и велеречив, когда сиганул с плота на самоходку? Изменилось ли у этих ребят хоть что-нибудь в их треугольной модели мира? Назарову хотелось думать, что ребятишек не только волны встряхнули в этодо рейсе. — У тебя, Искандер, о чем диссертация? — Пока ни о чем, поскольку ни одной страницы не написано. А во- обще-то я занимаюсь сверхпроводимостью. — Прекрасная тема. Хотя бы потому, что в ней разбираешься только ты и твой руководитель. Я же занялся вопросами в которых знатоком считает себя каждый. Управление стало второй областью знаний — после медицины,— где здравый смысл выдается за науку, а точное знание столь же часто игнорируется, поскольку оно якобы не несет ничего нового. Спросят: «Чем, простите, занимаетесь?» — «Управлением.» В от-