Сибирские огни, 1980, № 9

68 — Андрей Геннадьевич, нельзя, чтобы эта цепочка прерывалась! Нельзя, чтобы мы были каждый сам по себе! Сейчас даже среди капитанов стали попадаться такие, что только в свой карман смотрят. Состав на мели сидит, капитан помощи просит, а они мимо -т у них план, им некогда. Что же тогда о лесниках говорить! Но если они будут знать, что мы от себя, из своих денег их премируем, они почувствуют, что они как бы с нами, в нашем коллективе, что мы все несем общую ответственность за плот, от самого начала, когда он просто куча бревен, до сдачи его получателю. А деньги у нас не лишние. Вы думаете, так просто было договориться отдавать свои деньги лесникам? Но мы поняли, что выполнение плана от них зависит не меньше, чем от нас. — Скажи мне, Петр Емельянович, кто у вас за бортом оказался? Кто шестой? — Поливанов. — Так я и знал. Чем же нехорош Сергей Иванович? — Почему нехорош? Он прекрасный капитан, настоящий передовик. Но сейчас нельзя так работать, как он. Скажите прямо, кому нужен этот сдвоенный плот? — Это — эксперимент. — Да , но при чем тут лесники? Почему они обязаны менять свой ритм, свою технологию? Зачем Североморскому комбинату за один раз сорок тысяч кубов? Ведь их надо принять, разместить, хранить! Конечно,— продолжал Колесник,— нам всем есть чему поучиться у Поливанова, но в группу мы его не берем. Причем это единодушное мнение. Вот тебе и Колесник. Он хоть и медлителен с виду, но умеет быть и горячим, и на язык скорым. Павлов пытался представить других капитанов этой группы. Грузный, солидный Тиунов. На собраниях он всегда устраивается удобнее всех, сидит, развалившись лениво-небрежно, и словно бы дремлет, но вот он начинает говорить, и хоть сразу в протокол заноси его слова — так кругло, красиво, увесисто, гладко умеет он сказать. Воропаев, наверное, все расчеты проводил, это его стихия; еще когда на самоходке плавал, высчитал, что в трюм можно уложить лишний вагон пиломатериалов. И уложил. Всегда гладко причесанный на косой пробор Суровикин; говорят, он из каюты только на свою вахту выходит... Кузнецов. Деловой парнишка. Чем-то Поливанова напоминает.— Ну, что я тебе скажу, Петр Емельянович... Посреди навигации такие дела не решаются. Конечно, тут наша вина, что мы вовремя не рассмотрели. А посмотреть надо очень тщательно. Ты вот пока только хорошую сторону содружества с лесниками видишь. А возьми другую... Ведь мы должны взять на себя дополнительные обязательства, быть пунктуальными, дисциплинированными партнерами. А мы —* транспорт. Это и туман, и шторм, и поломка, и в другом порту задержка. Шестое судно на линии — это резерв, без которого мы просто не можем... — Андрей Геннадьевич, мешает нам этот резерв! Мы же из-за него постоянно в конфликте. Друг дружке дорогу перебегаем, постоянно в тревоге, в нервах, а ведь дело от этого лучше не делается: лесники как выдавали нам сорок плотов, так и выдают. — Так вот, Петр Емельянович,— сказал Павлов,— мы разберемся. Надо будет — вас пригласим, заслушаем. А сейчас пользуюсь случаем и поздравляю экипаж с выполнением плана. Он встал, протянул руку Колеснику. Тот ответил сдержанно, попрощался и вышел. Н-да, вот тебе и Колесник... Все, что он говорил тут, звучало весьма убедительно. Что-то подобное он уже слышал от старпома с «Ангарска». Как его? Назаров... В одной из радиограмм Поливанов отмечал хорошую работу старпома... Но как они все ополчились на Поливанова, эти пять