Сибирские огни, 1980, № 9

\ 60 ____________________ ВЛАДИМИР НИКИФОРОВ После обеда собрались в салоне. Не было только дублера и моториста Олега. Но и Олег вскоре пришел и встал в дверях, готовый в любой момент бежать в машинное отделение. Председателем собрания избрали Назарова. В секретари выдвинули Катю, и та с видимым удовольствием уселась рядом с Назаровым. Он подвинул ей листки бумаги и негромко сказал: — Ты делай зарисовки, а протокол я сам напишу. Она согласно закивала и застреляла своими зелеными глазами, выискивая первую жертву. Назаров предоставил слово Поливанову и принялся записывать его выступление. — Заканчивается второй квартал,— сказал Поливанов,— но итоги подводить еще рано. Мы подведем их, когда сдадим наш сдвоенный плот в полной сохранности. У нас прекрасные работники, хороший коллектив. Не кому-нибудь, а нам доверили проведение экспериментального рейса. Но вот сегодня, четыре часа назад,— Поливанов повысил голос,— мы были на волоске от аварии. Моторист залил в' расходный бачок воду. Еще немного — теплоход вытолкнуло бы плотом на мель, полетели бы насадки. Страшно представить последствия. Надо исключить всякую возможность аварии. Поливанов заговорил о том, что, казалось, не имело никакого отношения к эксперименту. — ...В том, что произошло оживление в общественной работе, надо отдать должное Анатолию Петровичу и Катерине. Назаров и Катя переглянулись. — Анатолию Петровичу приходится, пожалуй, труднее всех. Он у нас как пожарник должен быть всегда наготове. Однако вот полюбуйтесь,— он повел рукой по стенам,— каждый день свежие номера... Это, товарищи, очень важно. Как правило, тридцать-сорок процентов экипажа каждый год обновляется. Не потому, что не хотят работать у нас. Уходят учиться, в армию, на'повышение. Они уйдут, но в истории экипажа их имена сохранятся. Придут другие, мы им покажем эти газеты, и они будут знать, в какой коллектив попали, будут стремиться стать достойными этих традиций. После собрания Назаров и Катя остались в салоне готовить очередной выпуск. Катя передала свои зарисовки. Он разложил их на столе. Вот Поливанов. Гладко зачесанные волосы, густые брови. Чем-то неуловимым передана спокойная сила этого человека. Назаров в последнее время часто пытался вспомнить Поливанова, каким он знал его десять лет назад. И не мог. Видимо, не только потому, что к разным заводам приписаны были и на разных линиях плавали, но еще и потому, что Поливанов тех лет еще не был нынешним Поливановым — знаменитым капитаном. Часто думал он и о-том, что же сделало Поливанова Поливановым. Конечно, редкое чутье судоводителя. Прямота. Доброжелательность. Требовательность. Напористость. Все это так. Но все же было еще что-то, без чего трудно представить Поливанова нынешнего и вряд ли было это у Поливанова тех лет. Назаров не мог сформулировать этого качества, как не мог объяснить, что же изменилось на флоте за это время. Для него было несомненным, однако, что то и другое взаимосвязано, что Поливанов стал Поливановым потому, что именно так, а не иначе сложилась жизнь этой большой реки, ее людей. Механик. Круглолицый и лысый, с веселыми глазами, в схваченном Катей повороте головы чувствуется внимание, он прислушивается к тому, как сгучат своими клапанами машины. Электромеханик Бабушкин. Большое, чем-то по-детски обиженное лицо. Видно, владелец изо всех сил старался придать ему подобающее случаю и своему общественному положению сосредоточенность и глубо-