Сибирские огни, 1980, № 9

ДВОЙНАЯ НОША 53 рость, с которой промелькнули справа плоские камни и остов деревянной баржи, разбившейся об них когда-то. Примчалась «Казанка». На мостик поднялся сияющий дублер. — Вот так вот, Сергей Иванович! — кричал он, делая жест большим пальцем,'—Самое то! Плот — уникальный! Правильно, что сделали не пять рядов, а четыре. Плот хоть и пошире получился, зато змеиться не будет. Поливанов широко улыбнулся. — Ну вот, начало есть,— он взглянул на настенные часы.— Запиши, Аркадьич, в вахтенном журнале: в шестнадцать тридцать Москвы отошли от пристани Елань с плотом из восемнадцати секций. Назаров удивился: день-то, оказывается, пролетел, вечЬр на дворе. — Что ж, позвольте поздравить,— внушительно сказал Терехов. Он пожал по очереди руки всем, кто находился в рубке и на мостике. — Надо бы, Сергей Иванович, радиограмму отбить в управление. На имя Павлова... — А не Василию Трофимовичу?, Терехов крякнул. — Пожалуй, нет. Все же Павлов сейчас всем заправляет. — Пойдемте, напишем,— сказал Поливанов. Он передал управление дублеру, а Назарову сказал негромко: — Надо бы, Петрович, газету по такому случаю выпустить. Ты у нас самый грамотный,.знаешь, что и как написать. Про ребят, как они с тросами возились... В общем, ты знаешь. Назаров спустился в салон, вынул из шкафа ватман, нашел бумагу, карандаши. Поливанов отстранил его от управления судном. Его и механика— второго штурмана. Тот будет заниматься только машиной, а он, как старпом, разными хозяйственными делами, гостями, газетой вот... В общем, все правильно. Хотя несколько обидно. Он был против этого рейса, но его не могло не увлечь общее дело; он почувствовал и радость, и волнение, когда эта громадина, эта рыжая лента в километр длиной вольно раскинулась за кормой. Если дело начато, его надо с толком довести до конца. И он хотел участвовать в этом деле и отвечать за все... Он нашел Костю-боцмана. — Свистай наверх своих комсомольцев. Газету будем делать. — Петрович,— взмолился Костя,— не трогайте их сегодня. Ребята умотались. Одни с вахты, другим на вахту. ( Назаров нахмурился. — Тогда сам выручай. Рисовать умеешь? Костя рассмеялся. — He-а, ни в зуб! Вдруг он встрепенулся: — Катька! Катька же рисует! Сейчас я ее найду! Назаров расположился за столом, задумался. Надо будет взять текст радиограммы, открыть им газету. Потом дать что-то вроде репортажа о сегодняшней работе на плоту и прохождении Еланинского переката... Затем — статья о значении экспериментального рейса. Прекрасно! Где же Катя? Ага, вот и она. Гм-м... Надо отдать должное... На нее приятно смотреть. — Ну что, Катя, прославим наших героев? — Прославим, Анатолий Петрович! Пока Назаров ходил в рубку за радиограммой, Катя изрисовала весь лист. Кроме заголовка там были рисунок плота на всю страницу, а справа, вверху, жирно выведено: «День первый»... — Что, нравится?— спросила Катя.— Я написала «День первый» потому, что мы будем выпускать газету и во второй, ц в третий, и в четвертый день, пока рейс не закончится. Ведь это будет такая память!