Сибирские огни, 1980, № 9

Еф. Беленький годы и книги Когда в 1978-м году отмечалось 60-летие со дня рождения Марка Юдалевича, в двух городах Сибири вышли книги избранных произведений юбиляра. В Новосибирске — сборник поэзии, в Барнауле — прозы. Они отразили два глазных направлечия его ли­ тературной работы. Но далеко не исчерпа­ ли всего жанрового многообразия его творчества. Осталась в стороне многолет­ няя работа в драматургии (его пьесы шли на сценах театров Барнаула, Новосибирска, Томска, Бийска, Рубцовска, Перми, публи­ ковались отдельными изданиями); не учте­ ны детские книжки М. Юдалевича, а также его литературно-критические выступления и литературоведческие труды. А ведь еще накануне войны М. Юдалевич выступил в «Ученых записках» Омского пединститута со статьями, где впервые основательно рас­ сматривалось творчество Антона Сорокина и другого омского литератора — Иоанна Голошубина (Попа Расстриги). Но главное юбилейные книги отразили. М. Юдалевич прежде всего — поэт, в худо­ жественный мир которого с годами, как то нередко бывает, все сильнее вторгаются жанры прозы. В 40-е и 50-е годы публику­ ются, главным образом, книги стихов, один из сборников начала 60-х демонстративно назван «Только лирика». В дальнейшем сти­ хотворные сборники «Сок земли» (1963), «Тополя» (1966), «Талица» (1973), «Круто­ яры» (1976) чередуются с книгами прозы. Появляется повесть «Газетчики» (1961), вызвавшая большой читательский резо­ нанс, повесть «Дни испытаний», сборник рассказов «Эвклидова премудрость», нако­ нец, роман «Тридцать второго не будет» (1978). Он пишет мемуарные очерки. Свои вос­ поминания о товарищах-поэтах, друзьях студенческих лет он назвал «Лобастые мальчики революции», чуть сократив кры­ латую строку Павла Когана. Он и сам при­ надлежит к поколению, коему выпала до­ ля со студенческой скамьи окунуться в огонь войны, к поколению Георгия Суворо­ ва, Иосифа Ливертовского, Николая Ко- пыльцова — товарищей его предвоенной юности. «И случилось,— пишет он,— что трое мо­ их друзей так и не увидели своих первых книжек, а их стихотворения чаще всего по­ являются под рубрикой «Строка, оборван­ ная пулей» или «Стихи остаются в строю» Сам он прошел через всю войну. И воен­ ный опыт навсегда остался его важнейшим жизненным накоплением. Не без гордости вспоминает Марк Юдалевич добрые слова, сказанные в его адрес Николаем Асеевым по поводу двух строчек из военного сти­ хотворения: И кто-то, на колено встав. Осколком жарким пораженный, Отдал, как требует устав, Вперед идущему патроны... «Хорошие строки. Я имею в виду две по­ следние. Они лаконичны, и большинство читателей узнают из них то, чего не знали до сих пор. Их не придумаешь за письмен­ ным столом. Они оплачены дорогой це­ ной»1. Он пришел в поэзию вместе с плеядой поэтов первого послевоенного призыва. И не удивительно, что в стихах его неред­ ко звучат мотивы, общие для всего поко­ ления. Гора Парнас доступней с тех высоток. Которые мы брали на войне.— пишет Марк Юдалевич. И мы невольно вспоминаем известное четверостишие Се­ мена Гудзенко: Быть под началом у старшин, хотя бы треть пуТи, потом могу я с тех вершин в поэзию сойти... Только не хочется гсвооить здесь о влия­ нии, ибо строки эти выстраданы собствен­ ным военным опытом, и не случайно начи­ наются они с декларативного заявления: «Я не с чужих рассказываю слов...» Да и мысль, если разобраться, здесь все-таки другая, может быть, даже чуть полемиче­ ская: армейский опыт — не вершина, с ко­ торой сходят в поэзию, а плацдарм, помо­ гающий штурмовать вершины поэзии. 1 «Сибирские огни», 1977. № 10. с. 180.