Сибирские огни, 1980, № 9

174 АЛЕКСЕИ ГОРШЕНИН- а сквозь нее — всю Россию, всю свою прошлую и будущую жизнь. И вот сейчас, в огне, в бою. Всей жизнью с нею связан. Увидел землю он свою. Как не видал ни разу. Как бы сквозь пушкинский кристалл, Всю снова открывая, Снежков Отчизну увидал От края и до края. И в эти боевые минуты решающего сра­ жения Снежкову-поэту приходят «слова единственные те, неслыханно певучие». И вспыхнувшее необычайное поэтическое вдохновение, могучий эмоциональный на­ кал, органически слившись с любовью к Родине и к великому собрату по перу, который, как никто, сумел выразить эту любовь, вырастает у Снежкова до высочай­ шего порыва духа, приводит его к подвигу. Среди живых и мертвых тел. Среди огня и воя Снежков поднялся и запел, И голос над землей взлетел, Как знамя боевое. Запел о Родине Снежков, Как мать, родной и близкой, О доблести сибиряков. Однополчан и земляков, О верности сибирской. Снежков погибает, но своим порывом увлекает бойцов. Фашисты смяты. Пушкин­ ская могила спасена. Сережу Снежкова хо­ ронят рядом с ней. А наступление продолжается. Вперед, на запад идут бойцы. И в этом походе к Побе­ де, миру, будущей жизни без войны, как равный среди равных, принимает участие Пушкин: «В сердцах солдат, горячих и простых, звенит, поет поэта грозный стих...» Как видим, поэма «Пушкинские Горы» рассказывает не только о днях минувших, не только осмысливает недавнюю битву, она вся устремлена в будущее, на «дорогу завтрашних атак», И в этом ее притягатель­ ная сила, важнейшее идейно-эстетическое значение. Символичен финал поэмы. Навсег­ да, на все времена, подчеркивает автор, ис­ точником вдохновения, руководством к ак­ тивному действию во имя всеобщего блага были и будут бессмертные пушкинские строки:- Мой друг, отчизне посвятим Души прекрасные порывы!.. Страна вернулась к мирной жизни, зале­ чивала раны, начинала созидательное строи­ тельство, еще более грандиозное, чем а годы первых пятилеток, и А, Смердов снова стремится на передний край, торопясь ухватить новую действительность в ее пер­ возданном, не остывшем еще виде. Правда, первое послевоенное пятилетие посвящено работе над незавершенными произведения­ ми военной и предвоенной поры. А. Смер­ дов пишет «Пушкинские Горы», дописывает последние главы «Камня на ладони», за­ канчивает многолетнюю работу над пере­ водом шорского эпоса. Но уже властно зо­ вет материал новых буден, сложные и многообразные задачи современности. Стремясь как можно полнее постичь и выразить новую действительность, А. Смер­ дов пробует себя в самых различных жан­ рах: стихотворениях, поэмах, очерках, кри­ тике, газетной публицистике. Нетрудно за­ метить, что пятидесятые и шестидесятые годы по большей части отданы им очерку и публицистике. Стихотворений в этот пе­ риод написано не так уж много. Несколько десятков очерков, публицисти­ ческих статей, литературно-критических эс­ се написано А. Смердовым. Темы их самые разнообразные: о воинах-сибиряках, о хле­ боробах, о геологоразведчиках и метал­ лургах Кузбасса, о гидростроителях и архи­ текторе Е. И. Ащепкове, о собратьях по перу: Илье Мухачеве, Ефиме Пермитине, Георгии Федосееве, Афанасии Коптелове. Не все поднятые здесь проблемы доста­ точно глубоко исследованы, не все харак­ теры точны и убедительны, тем не менее в отображении социалистического, строитель­ ства Сибири, развития ее культуры эти ра­ боты сыграли заметную роль. И как поэт, все свое творчество посвя­ тивший Сибири, и как писатель-очеркист, отображающий сегодняшний день гигант­ ского края, и, наконец, как главный редак­ тор журнала «Сибирские огни», А. Смердов чувствовал необходимость, основываясь на собственном опыте, на опыте других писа- телей-сибиряков, как-то теоретически опре­ делить, сформулировать суть сибирской гемы, ее историческую преемственность и эволюцию. А. Смердов пишет статью «Рож­ дение Сибирианы», где рассматривает взя­ тую проблему с близких себе позиций — поэтических. Вот как формулирует он прин­ ципы современной «Сибирианы»: «И мы знаем в нашей русской поэзии замечательные примеры такой проникно­ венной и безраздельной жизненной и твор­ ческой привязанности поэта к его родному краю, к «жанру и пейзажу» его места рож­ дения, «лучших его чувств и воспомина­ ний», ставших силою таланта поэтическим образом Родины... Нарицательное же при­ лагательное «сибирский» и поныне упо­ требляется едва ли не чаще, чем какое- либо другое,— за многими достаточно крупными советскими поэтами оно закре­ пилось пожизненно или сохраняется и сей­ час, хотя они давно покинули сибирские пределы. И надо сказать, что в этом нари- цании совсем не содержится какого-либо «занижения» творческой значимости, инди­ видуальности поэта, нет былого деления писателей на «столичных» и «периферий­ ных». Скорее, наоборот, звучит в нем, я бы сказал, некое даже уважительное призна­ ние, как и в самих понятиях «Сибирь» и «сибиряк». Но в то же время А. Смердов решитель­ но отмежевывается от любителей «сибир­ ского колорита» в его примитивном пони­ мании, страстей, замешанных на псевдо- сибирской романтике и экзотике, от еще бытующего представления о Сибири, как о крае нетронутой глухомани. Современная Сибирь — подчеркивает А. Смердов — край передового технического и научного про­ гресса, край сильных, талантливых, энергич\