Сибирские огни, 1980, № 9

БЕСПОКОЙНОЕ СЕРДЦЕ ПОЭТА 173 образцами лиро-эпического жанра совет­ ской поэзии. Толчком к созданию поэмы «Пушкинские Горы» послужил подвиг друга и земляка А. Смердова молодого новосибирского поэта Бориса Ьогаткова, погибшего при штурме Гнездиловских высот. «В эти дни,— вспоминает А. Смердов в очерке «Его Искренняя и Большая»,— и возникло, встревожило еще невнятное, на­ растающее глуховатое волнение, как пред­ чувствие какого-то боевого задания или испытания, которое потребует усилий, на­ пряжения всей души и жизни,— чего-то большого, что надо начинать немедля, здесь, на фронте, чему надо отдаться це­ ликом. И во что бы то ни стало свершить, осуществить. Так и зачиналась, нетерпели­ во, горячечно искала выхода и выражения поэма, посвященная Пушкину, войне, рус­ ской солдатской отваге и беззаветности во имя жизни и любви». По своей форме поэма «Пушкинские Го­ ры» близка к довольно распространенному в годы войны жанру стихотворной повести, воспевающей подвиг конкретного челове­ ка. А сюжетом поэмы становится сама вой­ на. Поэзия в «Пушкинских Горах» как бы вошла в войну, а война со всеми ее ба­ тальными и бытовыми подробностями — в поэзию. Тем не менее «приземление» ли­ рики не мешает поэту передать и грандиоз­ ность событий, и красоту подвига. Страст­ ный, проникновенный и напряженный ли­ ризм (а им дышит каждая строчка, каждый образ произведения) постоянно смыкается с патетикой. Поэма начинается в размеренном, не­ сколько даже торжественном ритме, кото­ рый интонационно великолепно соответ­ ствует неумолчному, неостановимому гулу военной техники, неотвратимому, необра­ тимому движению наступающих воинских колонн. Который день... Нет, мы не дни считали,— В дыму кромешном, в тяжком лязге стали Который день мы шли вперед И только верстам знали точный счет. Мы шли вослед грозе артиллерийской. То отдаленной, то паляще близкой,—, Она и днем и ночью бушевала, Катясь на запад многоверстным валом... Вослед за танками — по опаленным травам, В лесных завалах, по болотам ржавым. Сквозь чад и жар горящих деревень — Мы шли вперед, вперед который день.., И вот Михайловское, Пушкинские Горы. Святые для каждого русского человека места. Сейчас они изрыты немецкими тран­ шеями, окружены дотами. Но решение у комбата .одно-единственное — «русский ни один снаряд на Пушкинские Горы не падет». Зловещим контрастом звучит сообщение о том, что фашисты готовятся взорвать мо­ гилу Пушкина. Вот этот-то предельно эмо­ ционально-напряженный, построенный на резком противопоставлении зачин в даль­ нейшем становится лейтмотивом поэмы, двигателем ее поэтического развития. Про­ исходит антагонистически-непримиримое столкновение двух противоположных ми­ ров. Борьба идет не только за свободу, независимость, но и за сохранение высо­ ких нравственных идеалов. Не случайно в поэме возникают образ великого Пушкина и «злая тень Дантеса, ожившего средь ро­ дичей своих, их выкормыш, с земли чужой пришелец». Для советского человека Пушкин — не просто гениальный поэт, он — душа нации. А душу нельзя отдать на поругание. Вот почему с такой беззаветностью и отвагой рвется в бой за освобождение Пушкинских Гор главный герой поэмы Сергей Снежков. Образ Снежкова эпический, обобщающий в себе черты молодежи военной поры. Раскрывая психологию подвига своего ге­ роя в ее последовательном развитии и созревании, А. Смердов вносит свою замет­ ную лепту в понимание природы советского героизма вообще. В то же время Снежков — образ лириче­ ский, во многом созвучный авторскому мироощущению и авторским переживани­ ям, по нравственной сути он поэт (впрочем, это отнюдь не мешает быть ему мужествен­ ным воином), поэтому пушкинская поэзия и все, что связано с Пушкиным, вдвойне дорого Снежкову. В тяжелом военном на­ ступлении Пушкин стал для молодого поэта и самым сокровенным другом, и «боевым товарищем». Томик Пушкина постоянно со Снежковым, в его походном вещ­ мешке. И вот они, никогда прежде не виданные, но до боли знакомые места: Михайлов­ ское, Тригорское, Сороть, Льста. И в голове не укладывается, что все это могут унич­ тожить враги. «Скорей туда, скорей к Свя­ тым Горам...» Выполняя свой солдатский долг, долг пе­ ред Родиной, Снежков стремится выпол­ нить еще один, не менее важный для него долг — долг перед Пушкиным. И кажется — над полем схватки, Над развороченной землей, I В знакомой взвихренной крылатке Поднялся Пушкин как живой. В огне, бушующем по плечи, ля вражьих пуль неуязвим, дет поэт, идет навстречу Освободителям своим. Горят глаза отвагой гордой, И кудри жесткие вразлет, И на закат рукой простертой Зовет бойцов, вперед зовет. И это душевное созвучие, это поэтиче­ ское родство, которое почувствовал вдруг Снежков перед лицом смертельной опас­ ности, рождают то самое вдохновение, ко­ торого молодой поэт и солдат так долго ждал, о котором столько думал и мечтал. Все, что до сих пор накапливалось ’в нем, сейчас разгорелось «необычайным све­ том». Снежков переживает душевное по­ трясение. Он как-то по-новому, с высоты Пушкинских Гор, видит поэзию Пушкина,