Сибирские огни, 1980, № 9

РАССКАЗЫ 15 И вот эта неожиданная встреча. Надо же было махать ему фуражкой. Теперь, видно, сам кается. А Маруся? Как живет Маруся? Посмотреть бы на нее... Едва мы заикнулись в деревне о Яшке, нам сразу же показали его дом. •— Д а вон и сама Маруся. На речку идет белье полоскать. К речке спускалась, держа на коромысле плетеные корзины с бельем, высокая стройная женщина, повязанная косынкой. Шла плавно, чуть сгибаясь под тяжестью пузатых корзин. Д а , это была Маруся, ошибиться я не мог. Подъехал поближе, остановился, вышел из машины. Она, не обращая на меня ни малейшего внимания — мало ли в эту пору ягодников ездит,— принялась полоскать какие-то черные брюки, грубые рубахи, видно, мужеву рабочую робу. — Здравствуй,— выдавил я, волнуясь не меньше, чем заветными утрами на Чербинской горке. Маруся разогнулась, из-под ладони глянула на меня, смешно наморщив свой прямой красивый нос, хмыкнула, нагнулась и снова принялась бултыхать в мутной речке большую темную куртку-штормовку. — Маруся! Не узнала разве? — я замер, любуясь ее стройной фигурой, крутым девичьим спадом спины и родными, все еще богатыми косами, тугим узлом лежавшими на затылке. Маруся резко выпрямилась, широко раскрытыми глазами глянула на меня, улыбнулась, но голова ее странным образом дернулась, повело ее в сторону, она ее снова повернула ко мне, все шире и ласковее улыбаясь.— Вот ты и пришел,— сказала она.— А я, видишь, какая. Во сне тебя нынче видела, ты и явился. В бабье-то лето к добру это, когда родной человек снится, может, и поправлюсь. Так Клавдюша сказала. — Надо же! И здесь у тебя подруга! — фыркнула из машины моя жена, резко хлопнула дверцей. — Жена моя. Познакомься, Маруся. — Вижу, что не сваха и то, что не управляешь женой.— Она запросто, подергивая головой, подошла к машине, вытерев о фартук руку, протянула ее жене: — Я Маруся, а ты? — Валя,— растерялась моя жена, оробело протянула руку. — Мы с Сергеем друзья детства. Я его любила, а он меня нет. Мы вместе сусликов ловили. Только и всего. Пожалуйте в хату. Яшкин дом, действительно, стоял на болоте. Но какой дом! Первый венец был изготовлен из толстенных листвяжных бревен в два обхвата, на него ложились уже нормальные, ровные, что свечи, кругляши, которые увенчивались крестовой под белым шифером крышей. Веселые большие окна открыто и светло смотрели на все четыре стороны. — Это Яшка строил? — спросил я. — Он. И баню, и стайки — все он, да только поздно шибко,— погрустнела враз Маруся. -— Почему поздно-то? — Сначала пил да бил, а калекой сделал — хоромы выстроил. Живи, говорит, Маруся, радуйся. Дом тебе на лыжах поставил: ни болоту, ни морозу не осилить. Болото гнется, а дом стоит. Диву все давались его находчивости да смекалке, а мне и это не в радость. Она быстро наладила на стол. В комнатах — и на кухне, и в горенке — уютно, чисто, светло. — Может, выпьете? Я-то сама лишь настойку из медвежьей желчи пыо. Помогает. Яша каждую зиму медведя забивает, все лечит меня. Жалеет теперь, на руках носит.