Сибирские огни, 1980, № 9

благосклонно не более, чем к экспериментальным. Исключение составляют хирургия и баллистика. Надо признать, что жизнь армии — самая убогая, какую только можно вообразить. Отнимите у нее опасность — единственную поэтическую черту в ней — и я не могла бы представить себе чего-либо более заурядного. Лишения, однообразие, ничтожные ограничения, вульгарное первенство грубой силы, апофеоз мощных сабельных ударов, жестоких ударов штыком — вот что оказывает главное влияние на повседневную жизнь солдат и делает большинство если не жестоким, то, по крайней мере, грубым и тираническим в своих привычках. Цивилизация должна войти в плоть и кровь человека, чтобы он мог выдержать подобные влияния и ничего не потерять. И однако, я думаю, что это хорошая, мужественная школа для^ молодых людей, вошедших в сознательный возраст. Товарищество людей армии, быть может, наименее опасный способ приобрести знания, необходимые мужчине. Цепочка общих интересов, солидарность, имеющая своей конечной целью общую безопасность, объединяет эту массу, которая наблюдает себя, изучает и многое себе прощает. Однако все это не восходит до иерархических армейских верхов и применимо лишь к людям или очень молодым, или очень простодушным. И что бы там ни говорили, грубые пороки лагерной жизни не так уж многочисленны и гораздо менее опасны, чем низкие и лицемерные пороки, свойственные общественной жизни больших городов. Одним словом, если бы мне досталось охранять нравственность и здоровье своего юного сына, я непременно предпочла бы, чтобы он жил в военном лагере, чем в любой из метрополий по ту или другую сторону океана. Молодые люди, делающие первые жизненные шаги в этих прекрасных оазисах цивилизации,— если только они не окажутся избранниками природы, чьи душевные качества не подвержены порче,— почти всегда по истечении немногих лет оказываются развратниками или людьми с опустошенной душой. Это люди без страстей, обладающие лишь .аппетитом, и они непоколебимо убеждены в своем праве удовлетворять эти аппетиты за счет всех немощных и всех парий общества. 18 июня. Мефрисборо Все то же:, дни сменяются днями, и разнообразят их лишь служебные сплетни. Забыла упомянуть, что третьего дня мы предприняли еще одну из многочисленных и бессмысленных вылазок. Отряд кавалерии был послан преградить путь силам неприятеля, угрожавшим в одном месте нашему тылу и коммуникациям. Муж мой, как и прежде, не мог поделать ничего иного, как выполнить данный ему приказ. Он отправился тотчас же без единого артиллерийского орудия, и при встрече с неприятелем, на поиски которого они вышли,— с неприятелем, вооруженным пушкой,— отряд вынужден был повернуть и воротился быстрее, чем шел навстречу неприятелю. В результате: один офицер искалечен на всю жизнь, и вышли из строя лошади за 48-часовой марш с одной столь краткой стоянкой, что нельзя было накормить животных. И это называется военным искусством? Хотела бы я знать, если бы кулинарным делом, ремеслом булочника или плотника и всеми другими работами занимались с таким же знанием дела, что сталось бы с нашей публикой? Оборотная сторона этого состоит в том, что нелепые предприятия, осуществляемые беспрекословно по приказу, мешают разумному использованию времени каждым человеком, а неизбежный неуспех таких предприятий вновь и надолго падает на голову моего мужа. А ведь он работает с утра до ночи, обучает солдат тому, о чем они не имели ни малейшего понятия. Зато он уверен, что ненавистен всякому, кто считает себя принадлежащим к регулярной армии Соединенных Штатов — самому ненавистному