Сибирские огни, 1980, № 8

РАССКАЗЫ 61 лодцу. Около сруба лежали убитые. Никто не выходит из нашего укры­ тия, никто не решается идти к колодцу. А я продолжаю задыхаться и просить пить. Мама, тихо переговорив с кем-то, берет ведра, которые ей передают с другого конца ямы, и вылезает на улицу, уходит за водой. Какая глубокая установилась тишина в этом скученном пространст­ ве! Перестали плакать дети, смотрели на меня взрослые, все ждали — вода была нужна всем. В дверцу виднелись наступающие сумерки, ветер задувал снежную пыль. У реки послышался выстрел, потом другой. Сколько прошло времени, мне уже не узнать. Очнулась я от восклица­ ний, перед дверкой стояла мама, она передала вниз женщинам два ведра с чистой водой. Ее нам сразу не дали: грели и делили. Когда я, наконец, напилась и что чувствовала при этом, тоже не знаю, простуда была сильная, одежда холодная и влажная. Мама говорила, что в тот день мне исполнилось четыре года. Из того времени еще один случай, хоть и редко, вспоминается, свя­ занный с братом. Ему было тогда двенадцать. Несколько женщин й ре­ бят постарше ходили в лес за хворостом. Брат быстро собрал вязанку, не дожидаясь остальных, выбежал из леса и помчался по открытому ме­ сту к деревне. Мама бросилась за ним —послышался вой немецкого са­ молета —мы узнавали его издалека и так боялись этого звука! Он летел низко и строчил по бегущим. Мама нагнала брата, толкну­ ла на землю и упала сама, полностью накрыв его телом. Пули пункти­ ром впивались вокруг них, от пенечка отскочила щепка и воткнулась в мамину руку. Самолет пролетел и скрылся, он спешил, за ним следом летели наши самолеты. Его подбили за деревней, он падал с тем же за­ вывающим звуком, коптя небо черным хвостом пламени и дыма... Какой же был у молодой мамы голос, походка, смех? Встретиться бы нам с ней ровесницами! Интересно, как сложились бы наши отношения? Подружились бы, наверное... Уже после войны в редкие дни, когда у нас были гости, я вспоминаю ее с гитарой. Пела она только под настроение, и уговорить ее было нель­ зя, если его не было. А в хорошие моменты и просить было не нужно. Она брала гитару, которую подарили ей еще в студенческие годы, желто-ко­ ричневую, с коричневой же каемкой, с широким черным грифом, ставила правую ногу на перекладину между ножками стула и, положив на коле­ но гитару, начинала подстраивать, подтягивать колонки, наклонив голо­ ву, напевая тихонько, прислушиваясь к звучанию. Певучие, рвущиеся ввысь голоса альтовых струн, бархатистые, рокочущие —басовых на­ полняли всю небольшую комнату. Внутри у меня что-то мягко дрожало в лад гитарным переборам. Мамино лицо в эти минуты становилось сов­ сем другим, будто заботы о нашем трудном житье-бытье отодвигались, и занимало ее то главное, что должно начаться вот-вот, с песней, которая уже почти появилась во взгляде и на губах... Больше всего я любила, когда она пела: «Гори, гори, моя звезда!»... Мама преподавала в школе биологию, и видела я ее чаще всего в кабинете и на пришкольном участке. В кабинете она возилась с расса­ дой, в саду с грядками. Кабинет был большой, со шкафами по всем сте­ нам, со стеллажами и подставками, на которых десятками стояли горшки с растениями. До чего же разные у них были листья: высокие перистые, округлые и мясистые, плотные, блестящие и изрезанные, будто специаль­ но, для живописности. Был у мамы кружок помощников, немногочислен­ ный, но постоянный. Они тоже вечно тормошились с росточками, привоя­ ми, с плошками для ежика, кролика и черепахи. Голуби со шкафов роня­ ли вниз перья, медленно кружась, они падали на широкие, зеленые подносы листьев. В саду росли, как полагается, яблони, черемуха, сирень, все ягодные кусты, с которых школа собирала немалый урожай. Соток пять занимали