Сибирские огни, 1980, № 8

172 ВЛАДИМИР ШАПОШНИКОВ двух сердец. Вот что он писал в одном из своих стихотворений: Лю бовь, лю бовь — гласит п р едан ье — С ою з душ и с душ ой родн ой —■. Их съ ед и н ен ь е, соч етан ье, И р ок овое и х слиянье, И... п оеди н ок роковой... Эти тютчевские строки как нельзя лучше очерчивают границы нашего разговора. В самом деле, давайте возьмем несколько произведений современной прозы, так или иначе обращенных к «делам семей­ ным, делам сердечным», и посмотрим, как все это происходит, почему, вследствие каких причин союз двух начинает распа­ даться, переходить во вражду, в «поеди­ нок роковой». Хирургу Борису Николаевичу Тетерину из повести «...Исцелися сам» Ю рия Рожицына («Простор», (978, № 10) приходится в буквальном смысле слова вести борьбу на два фронта, «стреляться» почти одновре­ менно на двух поединках — дома и на службе. На работе, в областной больнице, где Тетерин заведует травматологическим отделением, у него серьезный конфликт с профессором, замшелым ретроградом , не признающим новых радикальных методов лечения и тем самым причиняющим не­ нужные, излишние страдания десяткам больных. В семье еще хуже: Борис Нико­ лаевич и его жена Альбина Ивановна фак­ тически лишь сосуществуют под одной крышей — исключительно ради детей. Ни супружеской, ни элементарной человече­ ской близости у них давно нет и в поми­ н е — одно лишь «видимое благополучие», которое «маскирует вражду и ненависть». «Форма сохранилась, а содержание выго­ рело, испепелилось». Положение нешуточное, и заинтригован­ ный читатель, естественно, ждет, что автор даст ему возможность поглубже вникнуть в суть семейной драмы Тетериных, как-то объяснит, почему у них все так получилось. И автор тут же все объясняет, да так убе­ дительно и исчерпывающе, что у нас не остается никаких неясностей, никаких воп­ росов. Во-первых, как выясняется, Альбина Ивановна выросла в обеспеченной гене­ ральской семье, где вся «грязная работа по дому ложилась на плечи прислуги». По­ сему с самых же первых дней совместной жизни Тетерину пришлось стать и кухар­ кой, и прачкой, и поломойкой. Ко всему прочему Альбина Ивановна оказалась еще и женщиной с запросами: ей нужна была и просторная квартира, и роскошная ме­ бель, и деньги — и притом неважно, каким путем все это будет добыто. Вот почему она так открыто презирает мужа, который из-за своей принципиальности не сумел сделать блестящей карьеры, а только на­ жил врагов. Вот почему она называет его не иначе, как «вахлак пореченский», «не­ счастный приготовишка», «чалдон желто­ ротый». Одним словом, перед нами сущая меге­ р а — злая, жадная, циничная, которую да­ же и женщиной-то трудно назвать. И стоит ли удивляться тому, что Борис Николаевич давно разлюбил ее и завел роман с мед­ сестрой Розой, которая по своим мораль­ ным качествам, конечно же, полная проти­ воположность жене-мещанке. На два фронта ведет борьбу и Анатолий Федорович Стрижов — глазный герой по­ вести Н. Сизова «Конфликт в Приозерске» («Москва», 1978, № 10). Этот талантливый архитектор выступает один против всей «верхушки» НИИ, пытающейся протащить халтурный проект застройки левобережной части города. Причем, воюя с ретрограда­ ми, Стрижов, точно так же, как и его со­ брат по несчастью Тетерин, не имеет проч­ ного «тыла». Его жена Полина не видит никакого смысла в этом «бунтарстве». Она пытается образумить своего Анику-воина, примирить его с «сильными мира», от ко­ торых зависит и получение квартиры, и продвижение по службе. И когда все по­ пытки омещанить мужа вдребезги разбива­ ются о его принципиальность и непримири­ мость, Полина уходит к другом у — к пре­ успевающему архитектору Глебу Круглому, у которого есть и квартира, и дача, и авто­ машина, и который к тому же умеет гото­ вить велоколепные шашлыки... Тоже вполне убедительно и предельно ясно: жена-тря- пичница, «материалистка», не достойная даже ногтя своего мужа-подвижника... * Примеров, когда союз двух рушится по­ тому, что один оказывается человеком мелким, подленьким, недостойным,— при­ меров таких в нашей литературе предо­ статочно. И это относится не только к людям, состоящим в браке. Студент-выпускник Коля, один из геро­ ев повести Владимира Монастырева «Ах, дети, дети...» («Дон», 1979, № 1), готовится одновременно с получением диплома оформить и свои отношения с девушкой, которую давно любит. Как вдруг происхо­ дит нечто неожиданное. Выясняется, что мать Коли сама собирается выйти замуж за друга юности Петра Петровича. Колины сестры, сами уже матери семейств, выска­ зываются против этого «легкомысленно­ го», с их точки зрения, поступка, но делают это из соображений мелких, корыстных — из боязни потерять даровую няньку и стря­ пуху. На их сторону решительно становит­ ся и Жека — Колина невеста; только в от­ личие от «деликатных» сестер, выражаю­ щих свое недовольство за глаза, она прямо заявляет: «...все вы трусы и боитесь ска­ зать, что не желаете этого брака, хотите, чтобы он расстроился...». И в ответ на реп­ лику: «А ты дрянь, Жека» — вся взрывает­ ся, «...— Жека — дрянь! А они? — Она обве­ ла рукой присутствующих,— Они цацы? Весь день стонут: «Ах, как это плохо, что наша ма выходит замуж! Ах, как нам будет неудобно!» Стонут и перешептываются. И никто пальцем не ударил, чтобы расстро­ ить это дело. Хотели, да не осмеливаются. А я вслух сказала». Естественно, после такого беспардонного самораздевания Коле становится ясным, что собой представляет на самом деле его невеста...