Сибирские огни, 1980, № 8

ПРОГНОЗ 101 этаж. В эти две морозные недели он помнил себя только в двух местах: в небольшой комнатке за сценой конференц-зала, где они с Гамовым уединились от мирской суеты, от начальства, от кабинетных телефо­ нов—связь с внешним миром поддерживали через сотрудников группы, приносящих материалы из институтского вычислительного центра, и дома, наедине с балконной дверью, диваном, шкафом и телевизором. С потеплением эту привычку Владимир Иванович с удовольствием заменил длительными прогулками по вечернему городу. В группе шла обыкновенная и малоприятная работа. Чтобы сказать «да» или «нет», им с Гамовым предстояло переворошить гору принесенных сотрудника­ ми материалов, карт и дневников. После такого утомительного розыска хоть крупицы истины не хочется ничего, кроме бездумного гуляния по улицам. А в этом закутке за сценой конференц-зала, который Гамов выхло­ потал для спокойной работы, дело совсем не шло на ум. Мало того, что самому Разумову было трудно привести в систему все данные вы­ числительного центра по южному крылу Бахмы, куда труднее было оставаться здесь рядом с Гамовым, который страдал, как умирающий на кресте Христос. Он без передышки курил, отчего в комнате постоян­ но плавало ядовитое сизое облако, то жалобно и жутко вздыхал, то стонал, словно раздумья над планом приносили ему физическую боль... Почти все стены в комнатке были обклеены мелко- и крупномасштабны­ ми картами отдельных участков. Два стола с кипами документов. Казалось, никогда из этих гор бумаги не выбрать ничего путного. А задача была такая —выбрать, привести к общему знаменателю все цифры, поверхностные наблюдения, результаты аэросъемок, прежние открытия залежей, составить новые расчеты, чтобы на их основе делать прогноз. Только Разумов сосредоточивался, сжимал свою волю —думать! думать! —порой даже начинал деловито записывать свои мысленные наброски, как у Гамова начинался новый приступ страданий. Николай ходил вдоль разноцветных карт, вдруг наклонялся, с удивлением и надеждой всматривался в какое-нибудь пятнышко на карте и, разоча­ рованный, отходил, чтобы через короткое время проделать то же. Николаю было действительно тяжело. Казавшееся простым в плане вдруг оборачивалось такой неожиданной стороной, что раньше прихо­ дилось решать, что намечать для йрогнозирования, например, в тех же скарнах: железо или медь, вольфрам или молибден. Данных по всем металлам было ничтожно мало, а то и вовсе не было. И Разумову было невыносимо видеть, как Николай вымучивает из себя какие-то догадки, что-то с чем-то сопоставляет, только бы понять —на что же делать ставку. С его стола с трескучим стуком падали карандаши, плюхались планшеты и маленькие карты в паспарту, трещала разрываемая бума­ га — Гамов рвал наброски. Однажды в минуту затишья Николай сказал Владимиру Иванови­ чу: ни черта он не знает о том, что ему надо. У Разумова промелькнула мысль: вряд ли Гамов когда-нибудь узнает, что надо —слишком само­ критично подходил к себе Николай. Владимир Иванович изредка загля­ дывал в его записи и считал, что все эти наброски могли иметь продол­ жение. Конечно, в них не было особого блеска, какой он заметил в плане, но они были вполне приемлемы —немного расшифровать, стесать выпирающие острые углы, и расчет в основном готов. Но Гамов упорно браковал свои записи, безжалостно кромсал бумагу и садился за новый чистый лист. Порой Николай был совсем близок к успеху в расчете, и Разумов заготовил на этот случай где-то ¿ычитанную фразу: «О, девочка надела лифчик, совсем леди стала». Но фраза так и оставалась без примене