Сибирские огни, 1980, № 7

96 ВЛАДИМИР ДВОЕГЛАЗОВ особенно оживленное... Впрочем... кто знает?.. Быть может, на газотрас- се их ждет автомобиль?.. Ведь однажды они уже воспользовались ма­ шиной... Куда ушел третий? Быть может, как раз за транспортом?.. Все так же сыпался мелкий колючий снег, правда, пореже, и вид­ ны были, хотя и тускло, редкие звезды. Большую Медведицу было видно очень хорошо, а впереди, над дорогой, зажатой с обеих сторон соснами, висела Венера... кажется, Венера... «Доберется ли Редозубов?» Капитан не знал, что Редозубов находился теперь всего лишь в трех километрах от ветки, двигаясь параллельным курсом по лесосеке. 7 Лидеру казалось, что силы оставили его навсегда. Лес не кончался, дороги не было, холодные черные деревья слились в сплошную непро­ глядную тьму, каждый шаг давался с огромным трудом. Он опустился в сугроб, бросил чемоданчик и подумал: «А может, хватит?» Колени и голени были мокрыми от забившегося в валенки снега. В самом деле, зачем все это? Что видел он в жизни, чтобы так уж держаться за нее? Лишь последние идиоты могут думать, что преступная жизнь заключа­ ется в шикарных ресторанах, красивых ветреных женщинах и веселых отчаянных «делах», перемежающихся «отпусками» —отсидкой в тюрь­ мах и колониях. У нас в стране никогда не было преступных империй, какие сущест­ вуют ныне на Западе, но уголовный мир существовал когда-то и у нас. Мир со своими территориальными притязаниями: бертенами, кухерами, малинами, барахолками; со своими специалистами: маровихерами, домушниками, медвежатниками, громщиками, вздерщиками, блатыря- ми; со своими орудиями труда: вертунами, волынками, фомками, уисти- ти, гитарками; со своими женщинами: алюрами, хипесными кошками, гарандессами, бетами и бланкетами; со своим воровским «законом» и даже своим языком —блатной музыкой. Подобный мир существовал когда-то и у нас —Лидер застал лишь его осколки: в самом конце войны да несколько первых послевоенных лет. Наверное, можно было сбыть когда-то полторы сотни шкурок барыгам-перекупщикам —ныне это ме­ роприятие с самого начала обречено на провал... Впрочем, о «законе» следует сказать особо. Конечно, тот, кто не знает преступников изнутри или не сталкивался с ними по роду своей службы, может думать, что у них развит дух товарищества и взаимовыручки. Между тем, закон у них один: любой ценой спасай свою шкуру, уж Лидер-то знал, что это такое. Не раз продавали его «свои в доску», чьи дела он брал на себя, с кем делил последнюю пайку и хлебал одну баланду. Нет, тюремная миска — далеко не солдатский котелок. ...Воспоминание высветилось ярко, как луч... Последняя предвоен­ ная зима... Любытино... Колхоз «Красный остров»... Дед запрягает кау­ рого... «Сдержишь, Васька?» «Сдержу-у!» Рядом в кошеву садится мать в модном городском пальто, предметом зависти всех любытинских жен­ щин: надо же, Дунька Мазикова выскочила замуж за ленинградского кузнеца, дом —полная чаша, живет —словно королева... Жеребец берет с места в галоп... Мать смеется, но Ваське не до смеха... вожжи рвутся из рук... И тогда Васька —это он запомнил очень хорошо —подхлесты­ вает вожжой и без того понесшего жеребца: для того, чтобы хоть в чем- то проявилось его управление конем... Кошева опрокидывается, Васька летит в сугроб... Мать успевает подхватить вожжи... Ваське не больно, и плачет он от обиды... Мать хохочет... веселая, красивая, счастливая... ’ Лидер понял, что замерзает. Память, как луч... луч-воспоминание... Небо вдруг озарилось, меж черных сосен мелькнули огоньки, и Лидер,