Сибирские огни, 1980, № 7

94 ВЛАДИМИР ДВОЕГЛАЗОВ люди как-то странно замолчали, взирая на Ваську без всякого удивле­ ния и даже без интереса. Чем дольше вглядывался он в этих людей, тем более странным казалось ему их поведение. Так, стояли они не беспоря­ дочной группой, а полукругом, кроме одного, который сидел в центре на поваленной ветром сосне. Семеро, стоявшие полукругом, были одеты кто во что, но все как один стриженные под машинку; а тот, что сидел на по­ валенном дереве, в запыленной гимнастерке с отложным воротником, в грязных галифе и в фуражке... милиционер!.. У него же висела на ремне расстегнутая пустая кобура. Как оказался он в лесу с группой арестованных, навсегда осталось загадкой: быть может, немецким снарядом разрушило ДПЗ, или здание милиции, или автомобиль для перевозки заключенных; ясно было одно: ни себе, ни тем более Ваське милиционер ничем помочь не мог. Некоторое время и те, что стояли полукругом, и милиционер молча разглядывали парнишку; наконец, один из стоявших, невысокого роста пожилой мужчина с глубоко запавшими глазами спросил: — Ты откуда взялся, голец? Что-то недоброе*слышалось в его голосе, и Васька, развернувшись, бросился в можжевельник. Далеко убежать не удалось: чьи-то жесткие руки схватили его в кустах. Преследователь, видно, укололся листьями; грубо ругаясь, он вытащил Ваську на поляну и швырнул к ногам сидев­ шего на сосне милиционера. — Ребенка-то хоть не трогайте,—глухо попросил тот.—Станцию бомбили... оттуда, наверное... — А тебя, мусор, не спрашивают, так не сплясывай! —брызжа слю­ ной, взвизгнул тот, что ловил Ваську, самый молодой из всех.—С тобой, мент, еще отдельный разговор будет!.. Говори, откуда взялся, змее­ ныш?! —кинулся он к Ваське.—Я-ть тебя!.. — Ша! —оборвал молодого тот, что начал допрашивать Ваську.—■ Краб дело балакает: баню бомбили. Ишь, голец сам не свой... Васька, попавший из огня да в полымя, сжался от страха. Разговор этих —несомненно, русских —людей, называвших милиционера «мусо­ ром», «ментом» и «крабом», вокзал —«баней», а самого Ваську — «гольцом», был непонятен. Они говорили на жаргоне преступников — «блатной музыке», ныне давно уже, с ликвидацией профессиональной преступности, почти исчезнувшей; но в то время, в войну, «музыка» бы­ ла еще в ходу, и милиционер хорошо ее понимал. Он с трудом (навер­ ное, что-то случилось с ногой) встал с поваленной сосны и сказал: — Вот что, граждане... арестованные... Тот, что ловил Ваську, дико хихикнул. ~ Вот что,—твердо повторил милиционер,—Убить вы меня, ко­ нечно, можете, наган мой у вас, но я вам одно скажу: Советская власть стояла и стоять будет, никакой Гитлер ей не помеха. Обещать, что еже­ ли к нашим выйдем, то помилуют, не могу. Однако, ежели добровольно явитесь, и я... жив буду... буду стоять за вас, так и знайте... Все ж таки немцы есть немцы, они фашисты, а мы, как-никак, русские... — Да вы что, блатные! —завизжал тот, что ловил Ваську.—Мент звякало разнуздал, а мы хаваем! Немец куда войдет —первым делом лягавых бьет, блатных на волю выпущает! Покосать его! —брызжа слю­ ной, ткнул он пальцем в милиционера.—К своим айда!.. — Это кто ж для тебя свои? —Того, кто задал этот вопрос, Васька, как следует, не рассмотрел. Запомнил какую-то драную кепчонку, се­ рый пиджачок, измазанные глиной сапоги и какое-то совершенно невы­ разительное лицо. Но он-то и был тем самым Лидером, чьей фамилией (или кличкой) Васька потом назвался в Ярославле. — A-а, Лидер! —повернулся тот, что ловил Ваську, к задавшему вопрос,—Для меня-то ясно, кто свои! А для тебя своя —лягавка! Ты