Сибирские огни, 1980, № 7

184 ВЛАДИМИР БОНДАРЕНКО но в любое время доказать наглядно и ко­ му угодно, что, увы, нашей прозе еще да­ леко до классики. М н е лишь хочется сказать А. Горшенину: если вы совршенно справедливо акцентируете внимание на традиции «высокого духа борьбы и нравст­ венных исканий, которые так высоко воз­ несли русскую литературу», то и в прозе ищите тех, кто поддерживает эту традицию, кто не боится выводить социально-активных героев. А тихих эпигонов всегда было и бу­ дет полным-полно. Отвлекаясь от своей темы, хочу сказать несколько общих слов и о статье Николая Кузина. Если в статьях других участников дискуссии видна позиция, с которой можно соглашаться, а можно и спорить, что, в частности, я и делаю, то в статье Кузина такой позиции не видно. О н лишь методич­ но подрывает концепцию своего оппонента, но как-то уж по мелочам, как-то уж житей­ ски, прямо как в коммунальной квартире. Ну, какое мне дело — читали прозаики учебник литературы С. Флоринского или нет? Если хотите, это удачный тактический прием критика, не более: важно — во имя чего применен этот прием, выясни и спорь. А влезать в спор — читал ли тот прозаик в школе учебники или нет, и почему,— не­ ужели это составляет программу выступле­ ния В. Шапошникова? И опять ж е ловить на словах, на цитатах. Да у кого из нас не найдешь корявости? Главное, были бы мыс­ ли четко изложены да добраться до них было бы доступно. И здесь, даже при ж е ­ лании, ни соглашаться, ни спорить с Н. Ку­ зиным не о чем, ибо не выявлена его по­ ложительная концепция. Разве только по­ искать методом от противного, что ж е не понравилось критику в статье оппонента. И тут начинаешь докапываться, что он не так решительно настроен против авторов школьных учебников литературы, зато не одобряет романы Ильфа и Петрова, пьесы И. Дворецкого. Я бы и сам не стал возво­ дить их в ранг советской классики, но кого противопоставляет им Н. Кузин? Опять пу­ стота, только цитаты из В. Астафьева и Б. Распутина да комплименты в адрес та­ лантливого молодого прозаика Петра Краснова. Ну, а в целом как дела обстоят в нашей классике, есть она или нет? Все покрыто мраком. В споре критик совсем уж далеко ушел от основной идеи разгово­ ра, вот и боя не вышло. Одни выпады удачны, другие — не совсем,, так ведь ли­ тературное фехтование — это как раз изящная поделка для эстетов, против ко­ торых Н. Кузин сам и выступает. Вернемся теперь к тому, с чего начался разговор. К новой словесности. Философская насыщенность прозы со­ рокалетних несомненна; но так же несом­ ненно, что возникла она не на дустом ме­ сте. Живая связь поколений, чувство своего родства с народными традициями, с рус­ ской историей удивительным образом сбли­ жает всех разностилевых, разнотематиче­ ских прозаиков. Они помнят, что им «в за­ тылок дышит великая русская литература», как недавно выразился критик Игорь Золо- тусский. Более того, они чувствуют дыхание •всей великой культуры русского народа и, между прочим, неплохо знают ее. Неповерхностный, глубокий поиск своего пути молодыми прозаиками, становление их морально-этических концепций сопровож­ даются опорой на лучшее в народе. Самые большие любители «формальных экспери­ ментов» среди них, самые «авангарди­ сты»— Александр Проханов и Тимур Зуль- фикаров,— начисто лишены нигилистиче­ ского подхода к истории своих народов, к их древней культуре. Проза поколения семидесятых — это про­ за напряженной мысли, жизненной силы, глубинных традиций. Эта проза устремлена в будущее, но на пути своем она внима­ тельно оглядывается, проверяя верность выбранного направления. Всем им Дорого предназначение — продолжать духоввную жизнь своего народа. Я отнюдь не идеализирую это поколение сорокалетних — напротив, скажу, что нема­ ло у них встречается и провалов. Но это уже их провалы. То автор начинает подав­ лять своих героев, на какое-то время от­ казываясь от самодвижения характеров — этого стержневого критерия реализма, то навязывает героям свои слова, свои мысли. Такое бывает в прозе А. Кима, А. Проха­ нова. То в погоне за реалистическим вос­ созданием жизни прозаик теряется в мел­ кой детализации, подробно описывая от­ нюдь не обязательные для рождения цельного образа предметы быта... Что ж, досадные провалы есть на совести у каждого, даже самого значительного ли­ тературного поколения, не избежать их и в будущем. Дотошные критики выискивали блохи в таких произведениях, которые се­ годня для нас — высокая и непререкаемая классика. Не будем уподобляться такому критику, чтобы не войти таким образом с заднего хода в историю будущей совет­ ской классики. > А она есть. Была и будет. Что ж е надо, чтобы стать классиком? Быть им. Быть та­ лантливым, жить своей эпохой, жить боль­ шими идеями и проблемами своего на­ рода... ♦