Сибирские огни, 1980, № 7

ВЗГЛЯД НА НОВУЮ СЛОВЕСНОСТЬ 183 на в романе и черновая сторона техносфе­ ры. Проханов говорит от имени всех геро­ ев сразу. Он подчеркнуто романтичен. Высокая патетика его слов держится на лирико-романтической основе произведе­ ния. Проханов в романе пытается соеди­ нить несоединимое: старые эстетические и этические ценности и новую техносферу, памятники истории и нефтекомплексы, прошлое и будущее, и он соединяет эти понятия высоким напряжением духа, всего строя своего произведения. О прозе еще одного из представителей нового поколения советской литературы Вацлава Михальского можно сказать слова­ ми самого писателя: она «пронизана об­ щ и м теплом». Теплом человеческого уча­ стия, единения, сопереживания. И это по­ могает прозаику писать не только о том, свидетелем чему он был, но и о том, что происходило вне его личного опыта. Писать о минувшей войне, к примеру. Потому, что на войне как никогда нужно было это об­ щее человеческое тепло, и уже не мелкие фактографические реалии Великой Отече­ ственной войны, недоступные любому про­ заику молодого поколения, а факты чело­ веческого бытия на войне осмысливаются художником. Таковы его повести «Печка» и «Баллада о старом оружии». Последний из «сорокалетних», о ком я хочу сказать,— Анатолий Ким. «Корни» его, литературные и родовые, находятся на Дальнем Востоке. Перед нами развернутый во времени, беспрерывно длящийся мир радостного прозрения человека, понимание им своего величия, своей сущности. В пантеистиче­ ском порыве объединяются, находят об­ щий язык земля и ее обитатели: люди, растения, звери. М ы верим, например, что пса может охватить «беспредельная пе­ чаль, сопутствующая всякой неосуществлен­ ной судьбе...» Для русского читателя имя Анатолия Ки­ ма первоначально звучало как-то экзотиче­ ски: сюжеты на темы восточных легенд, неизвестный мир вещей, растений, живот­ ных. Но эта красивая этнография исчезла быстро, вернее, она была заслонена л ю ­ бовью к людям, ощущением счастья жиз­ ни. Читая А. Кима, как-то по-новому чувству­ ешь необходимость первичных жизненных ценностей. Молодой писатель напомина­ ет нам: а ведь жизнь человеческая пре­ красна, какие бы беды ни были на ее пути. Недаром Эйти, герой повести «Собиратели трав», называет жизнь «удивительной сказ­ кой». Герои А. Кима умеют вносить «высо­ кую радость» в свой собственный мир. По­ стоянное сочетание поэзии и жизни, ре­ альности и условности, мира высшего и мира внутреннего вызывает богатый, раз­ ноцветный, никогда не кончающийся, стран­ ный «сон жизни», увиденный молодым та­ лантливым прозаиком. О б этих писателях многое еще можно сказать. Но главное — у каждого из них свое чувство пути, свое чувство судьбы. И их уже не заменишь никаким другим ма­ ститым именем. Да и по уровню письма, по уровню поднимаемых проблем, по сти­ листике своей новое поколение уже не уступает своим именитым предшественни­ кам. Просто критики до того привыкли ме­ рить маститость писателя его «узкой спе­ циализацией», приверженностью к одной теме, что считают — молодые до сих пор не могут определиться, ищут себе рамки. А дело-то уже сделано. Что было бы, про­ должай прозаики семидесятых послушно идти в ногу с маститыми? Ну, добавили бы от силы двоих в обойму «деревенщиков»— того же В. Личутина и В. Крупина; ну, в раз­ ряд «экспериментаторов» добавили бы А. Проханова, а дальше?.. Всем в старых обоймах, при всем желании, места не хва­ тит. Да и пора уже выпорхнуть из гнезда— возраст не тот... Если вспомнить, что Н. В. Гоголь в 26 лет написал «Вечера на хуторе близ Диканьки», А. П. Чехов в 27 лет был уже автором «Сте­ пи», то надо не забывать, что В. Распутин к тридцати трем годам опубликовал «По­ следний срок», что к тридцати четырем м ы уже знали автора «Привычного дела» В. Бе- лова. При этом называли их «молодыми», ждали чего-то иного, более грандиозного, более близкого к классике. А оказалось, что это и есть новая классика. Может быть, и сегодня м ы имеем в прозе «сорокалет­ них» то, чем этак через десять лет гор­ диться будем. Может быть, м ы начнем уже называть повесть «Живые деньги» и роман «Шунгулешские зимовья» А. Скалона, ро­ ман «Место действия» А. Проханова, роман «Шахта» А. Плетнева, повести В. Шугаева и А. Кима, В. Маканина и А. Курчаткина доста­ точно серьезными достижениями всей на­ шей современной прозы, а не отдельными удачами молодых авторов... Право, как бы не оказаться нам в поло­ жении того, упомянутого однажды Ю. Бон­ даревым, критика, который писал: «Где зо­ лотой век отечественной литературы? Где Пушкин? Лермонтов? Где яркие таланты? Нет, м ы живем в период литературных су­ мерек, когда не на ком глаз остановить!» А в оглавлении журнала, где напечатана была эта статья, стояли имена Толстого и Тургенева. Немало ярких литературных имен этого нового поколения дала именно Сибирь. И если бы в статье В. Шапошникова разби­ рались и сопоставлялись вместо выбранных им писателей такие его земляки, как В. Чу­ гунов, В. Шугаев, А. Скалой, В. Сукачев, А. Ким, Е. Гущин, Ю. Скоп,— уже труднее было бы так решительно свергать их с пьедестала советской прозы. А там под­ растают молодые красноярцы Эдуард Ру­ саков, Олег Корабельникоо. Так что есть еще порох в пороховницах в сибирских ли­ тературных гнездах. И, ей-ей, зря в инте­ ресной статье Алексея Горшенина утверж­ дается, что «не появилось пока произведе­ ний, равных по силе таким (возьмем пока чисто производственную тему), как «Время, вперед!» В. Катаева, «Цемент» Ф. Гладкова, «Соть» Л. Леонова, «Танкер «Дербент» Н. Крымова. Конечно, беря для примера произведе­ ния Б. Машука и Д. Константиновского, м о ж