Сибирские огни, 1980, № 7

144 ВЛАДИМИР ДВОЕГЛАЗОВ Случилось это на переполненном вокзале крупного железнодорож­ ного узла, куда он добрался после побега из детдома. Разный люд со­ брался на сибирском перекрестке: солдаты и офицеры с маршевых эше­ лонов, шедших на Запад —на фронт; калеки, инвалиды, выздоравли­ вающие и отпускники, едущие домой —на Восток или ждущие оказии на Север, куда в то время никакой дороги, кроме гужевой, не было; эвакуированные, возвращающиеся в отбитые у немцев области. Налег­ ке—с вещмешками или небольшими чемоданами, и с многочисленной поклажей —сундуками, корзинами, узлами, свертками, перинами и по­ душками в тюках, поверх, которых восседали плачущие или молчали­ вые, привыкшие уже ко всему ребятишки. А мимо грохотали литерные с боевой техникой и горючим, боеприпасами и свежим пополнением; в танковом тупике стоял рев моторов, и в ту сторону никого не пуска­ ли—тупик был оцеплен солдатами. Васька потолкался на перроне, на привокзальной площади, где бой­ кие бабы в борчатках продавали по бешеным ценам рыбные пироги и мороженую клюкву; у Васьки денег не было; бабы охотно брали вещи, но у Васьки и на обмен ничего не было, и он, начиная уже подмерзать в своей детдомовской телогреечке, вернулся в зал ожидания. Перешагивая через спавших на полу вповалку людей, прошел в сторону закрытых касс, у которых дежурили хмурые, загорающие здесь уже по многу суток пассажиры, и, дойдя до крайней, ближней к кассам деревянной скамьи, обмер: посреди нее сидел мужчина в белом армей­ ском полушубке и доставал из вещевого мешка продукты: буханку ржа­ ного хлеба, банку мясных консервов, какие-то еще промасленные свертки... Конечно, это был не тот самый человек, что приходил к ним на Кон­ торскую улицу, но весь его вид: белый полушубок, вещевой мешок, из которого он так же, не спеша, доставал такие же продукты, а главное — его сытое лицо,—всё напомнило Ваське страшный декабрьский день 41-го в Ленинграде. Но, быть может, главным воспоминанием был соб­ ственный Васькин желудок. Сухари из объедков, которыми снабдила его Кира, давно кончились, и теперь он с ненавистью, ощущая сосущую боль под ложечкой, смотрел на смачно жующего человека. Неизвестно, чем бы все закончилось: быть может, мужчина и обра­ тил бы внимание на разглядывавшего его мальчугана и—что вовсе не исключено —предложил бы поесть; но в это время открыли одну из касс, толпа загудела, и из нее вырвался крик: «Семеныч, литер давай!» Мужчина в белом армейском полушубке вскочил и, на ходу вытаскивая из-за пазухи какие-то бумажки, ринулся в толпу. В то же мгновение Васька схватил вещевой мешок и бросился к дверям. Мужчина, передав проездные документы товарищу, вернулся к скамье и, обнаружив про­ пажу, кинулся за вором, но было поздно: Васька успел проскочить в дверь, которую тут же заклинила толпа с улицы, прослышавшая, что открыли кассу. Мужчину, в белом полушубке отшвырнули обратно в зал, никто не слушал, о чем он кричал, а Васька бежал уже по привокзаль­ ной площади... В вещевом мешке оказались: две большие банки американских кон­ сервов с лошадью на этикетке; полотняный мешочек с сахаром; оберну­ тый бумагой кусок сала; две пачки махорки; коробка папирос «Казбек»; две пары белья; немецкая опасная бритва «Золинген»; флакон тройного одеколона. И на самом дне, обернутый вафельным полотенцем, лежал «парабеллум» с двумя запасными обоймами. Кто знает: быть может, мужчина, опасаясь ответственности за пистолет, вовсе не обращался в милицию, а может, и обращался, да ми­ лиция не нашла вора,— но именно с этой удачной кражи все началось. Возьми его милиция на этой первой краже —быть может, все поверну-