Сибирские огни, 1980, № 6

185 Эта плещущая через край сила («ру­ ки ходят, как вороты, поршни и рычаги») вместе с чувством собственного достоин­ ства и этакой располагающей к себе сте­ пенностью естественно сочетается в геро­ ях Л. Решетникова не только с душевной добротой и нравственной чистотой,— она как-то удивительно гармонирует и с их немудрящим и непритязательным мужиц­ ким бытом, обрисованным тепло, точно и немногословно: Дымил костерок под звездами. Скворчала уха дымясь. И в миске, в душистой роздыми. В пару возлежал карась. Беседа текла неспешная Про искусы ремесла. И влага, винимся грешные, По нашим усам текла. Сгущалось небо под соснами. Туман подползал с боков. Сидели, как сосны, рослые. Те пятеро мужиков. Я слушал их речи плавные О жизни и о стране... Несуетное и главное Тогда открывалось мне. Л. Решетников старательно бежит от ри­ торики и славословий, пафос восхищения у него лиричен: Ах, даль за рекой за 1<ондою. Ах, озеро Калмадай! Избушка однооконная, Душой моей володай! Искренняя взволнованность, восторжен­ ность, переходящая даже в несколько ар­ хаичную торжественность, органично «уживаются» в стихах с мягким и теплым лиризмом, с добрым юмором. Нередко юмористический эфф ект до­ стигается поэтом за счет остроумного переосмысления традиционных литератур­ ны х, образов, устоявшихся житейских поня­ тий и представлений. Любит автор и рез­ кие, неожиданные концовки, афористиче­ ски заостряющие мысль стихотворения. Таково «Обращение к первой весенней вороне», где поэтический прием пуанта (неожиданного и остроумного вывода) применен очень умело и органично. Воро­ на, оказывается, служит «древней службе вещей», и для героя она — «всех птиц до­ роже»: Пришла пора ценить не по одежке Всех сущих птиц, людей или зверей. Ори ж с е б е ’, сколь влезет, за окошком. Не бойся пса, а бойся тихой кошки И триста лет живи и не старей! А вот как относится лирический герой к охотничьей собаке, «знающей», что свой хлеб она не даром ест, и потому с досто­ инством принимающей предложенную ей хозяином «закусь»: И вся твоя повадка и осанка — Свидетельство сознания тобой. Что он и ты — одни везете с&нки. На равных запряженные судьбой... И я гляжу в глаза твои с волненьем, В зрачки гляжу, подобные ножу, И вижу не инстинкта проявленье, А ясный проблеск мысли нахожу! («Портрет лайки») В 60—70-е годы Л, Решетников создает своеобразную , проникнутую тонким пси­ хологизмом «портретную галерею» живот­ ных. Однако постепенно эмоциональный тон поэтического рассказа здесь меняется: в нем начинают преобладать драматиче- ски-горестные ноты тревоги/ даже возму­ щения и гнева, скорби, вызванные вар­ варским отношением людей к «братьям нашим меньшим» (стихи «Рябчик, которого я убил...», «Семга», «Поимка морского зай­ ца» и другие из книги «Возраст»:— 1978 г.). На стихи Л. Решетникова о природе на­ кладывает свой явственный отпечаток, прежде всего, суровый нравственно-эмо­ циональный опыт войны. Вот строки из чисто, казалось бы, «мир­ ного», пейзажного стихотворения, живопи­ сующего полифонию зимнего соснового бора: Победный клич трубы. Паденье крон и стоны. Перед лицом судьбы Стоит он исступленно. Но тихнет крик совы, Стихает рев марала. И только плач вдовы Втекает в гимн хорала. («Сосновый бор зимой») Нет нужды специально выделять здесь словесные образы и краски, идущие уже от стихии войны; нужно лишь почувство­ вать их органичность в художественной па­ литре пейзажиста и уловить тот драма­ тизм, который они привносят в картину зимнего леса. В стихотворении «Закат на Вятке» конк­ ретика места и времени («в средине ле­ та, средь пути, на склоне дня») умело вплавлена в изображение мощи («море красного огня»), величественности и чуть ли не глобальной масштабности природного явления: Охватив собой полнеба, Там, где солнца скрылся шар, Над простором льна и хлеба Полыхал вверху пожар. И опять-таки картина подана в двухсто­ роннем образно-метафорическом освеще­ нии, увидена глазам и и крестьянина, и во­ ина одновременно: Все грозней и все просторней. Будто кто-то лемеха Там ковал в гигантском горне, ул без устали в меха, ли, как во время боя, Огневой катился вал, Оставляя за собою Под ногой хрустящий пал... Привычные народно-поэтические глаго­ лы-определения заката («полыхал», «го­ рел») мастерски слиты в стихотворении с метафорами, идущими от неповторимо-ин­ дивидуального видения этого явления при­ роды самим автором («небо кованой ла­ туни остывало на глазах», а закат «в ближ­ нем плавился леске»): И река багряно-ало, Опрокинув водоем, Угрожая нам, пылала Все сжигающим огнем. Показательны в этой вещи последние строчки первой и заключительной строф .