Сибирские огни, 1980, № 6

РОДИНА И ДОЛГ 181 боко мирного, а теперешнего необстрелян­ ного солдата, в сознании которого время и пространство как бы смещаются и дефор­ мирую тся. Пока до него, наконец, не дохо­ дит страшный смысл, жестокая суть суро­ вой действительности войны: А уж небо — все в огне, Над землею — дыма полог,.. Если так, то как он долог,' Час единый на войне! В стихотворении «Первый день моей вой­ ны...» ясно проявились основные принципы изображения Л. Решетниковым военной героики — без романтических приукраши­ ваний, во всей тяжести воинской, армей­ ской службы. Огненные годы Великой Отечественной забыть невозможно — не только потому, что подвиги народа история хранит вечно, а раны фронтовые дают знать о себе и по сей день, но и потому, что в современном беспокойном мире «нам эта память может пригодиться»: ведь она помогает сохранить и передать последующим поколениям во­ енный, исторический, нравственный опыт победителей... Эта «память цепкая» вновь ведет поэта на поля отгремевших сражений, заставляет заново пёрежить и перечувствовать накал смертельных схваток, радость побед и го­ речь утрат и поражений (стих. «Сапун-го­ ра», «Ночная атака», «Мыс Херсонес», «Па­ мяти Саши Щукина» и др.). Однако теперь поэт возвращается в бы­ лое, обогащенный уроками ушедших в. ис­ торию лет и знанием настоящего, теперь его все больше тревожит будущее, не по­ кидает забота о том, поймут ли, оценят ли, используют ли духовное наследие отцов идущие им на смену дети. В лучших своих произведениях Л. Решет­ ников находит точные, как формулы, весо­ мые поэтические обобщения, конденсиру­ ющие и передающие молодым трудный опыт старших поколений. Да,'ждут и вас, наверное, походы, Тревожные бивачные костры, Сердитая военная погода И ласковые руки медсестры. Победы слава, встреча на пороге. И свет, что озарит материки, •И воткнутые в землю у дороги Впервой земле ненужные штыки. Но этот путь под силу тем, кто слякоть Не распускает от любой беды. Не плачь, когда от боли впору плакать,— Реви, коль пожалеют без нуж^ ыну„) И снова, обращаясь к делам и сверше­ ниям сверстников и соратников своих, поэт утверждает в стихах их непреходящую ис­ торическую ценность и значимость для дней нынешних и грядущих: Как нас звали? Звали: — Люди Наступлений и атак. Видишь, небо голубое, Утро, ясного ясней... Кто же мы? Разведка боем Ваших дел и ваших В послевоенные годы Л. Решетников по- прежнему много писал об армии и войне, о солдатском мужестве и войнском быте. Однако еще раз необходимо подчеркнуть, что все это не было для него только те­ мой,— то был, скорее, его жизненный, че­ ловеческий, гражданский опыт, требовав­ ший своего художественного разрешения и «выхода»,— опыт, который не может не присутствовать и в стихах ушедшего в от­ ставку подполковника, в стихах сегодняш ­ него зрелого поэта, пишущего о мирном трудовом дне, о мирном трудовом чело­ веке. В стихотворении «Мой век» Л. Решетни­ ков пишет: «Три жизни сложились во мне: до битвы. И после. И целая жизнь на вой­ не». Впечатления детства, юности, молодости, как известно, играют особо важную роль в формировании и развитии природного ху­ дожественного дарования. И вот, как гово­ рит сам поэт, именно «острая необходи­ мость повидаться с местом, где проходила моя молодость — но не фронтовая, а еще довоенная армейская», и вызвала к жизни книгу стихов «Поверка» (1978). Обратимся сейчас к этой книге, чтобы продолжить единую тему, постоянно вол­ нующую поэта. Тем более, что целый ряд стихотворений, включенных в этот сбор­ ник, был написан и опубликован Л. Решет­ никовым еще ранее, в частности — в книге «Поле боя» (1972). Однако в «Поверке» эти «старые» поэтические вещи, вкупе с только что сочиненными, зазвучали сильнее,— по­ лучилась запоминающаяся, впечатляющая и цельная художественная картина, рису­ ющая армейскую юность лирического ге­ роя в ее сравнении с сегодняшним днем наших Вооруженных Сил. Герою Л. Решетникова этот разговор ну­ жен для утверждения собственного душев­ ного мужества перед лицом наступающей (увы!) старости, чтобы, как сказал когда-то А. Твардовский, «так со своей управиться судьбой, чтоб в ней себя нашла судьба лю­ бая и чью-то душу отпустила боль». Сознание выполненного долга перед на­ родом и страной облегчает лирическому герою печаль «времени прощания» с этой «землей, где цветы и трава, где близкие люди и свет предвечерний в избе...». Более того, герой «благодарен судьбе» за то, Что мир этот росный И мне посетить довелось, И в час его грозный Я был с остальным# не врозь. Что жизни остаток Был прожитой жизни под стать. И век был не краток, Хоть мог бы и кратким он стать'. («Мой век») Вспоминая своих «друзей-ребят», что в грозное время «шли, платя за все, и платы этой стоила игра», поэт мудро и внешне вроде бы спокойно замечает: Потому совсем не странно. Что внезапно, как на льду. Время валит ветеранов На виду. И я уйду.